Пленники судьбы
Шрифт:
— Варин, поверь мне, пожалуйста — надо идти туда. Только там у нас будет призрачный шанс выбраться.
— Что ж, если так… Молодой человек — обратилась Варин к Гайлиндеру, — вы сумеете довести нас до того самого места, о котором сейчас шла речь? Вы сами там были?
— Простите, но я не понимаю, зачем вам это надо. Это бессмысленно! Сказано же было — там нет выхода. Повторяю: штольня замурована очень и очень давно, десятки, если не сотни лет назад!
— Молодой человек, вы мне не ответили.
— Вы о чем? А… Нет, сам я в той штольне ни разу не был. Рядом — было дело, работал, но и только…
— А кто-нибудь из тех, кто сейчас находится рядом с вами — они бывали там? В этой самой штольне со скверной репутацией?
— Я как-то был в тех местах — неохотно заговорил один из закованных, мужчина с очень смуглой, почти черной кожей. — Вначале рядом с ней работал, у нас тогда шла обычная выемка камня. Потом мастер заявился, взял троих работников, и меня в том числе, ну, и направился вместе с нами и охранником… в общем, туда. Не знаю, что именно ему в тех местах понадобилось. Думаю, он тамошние галереи осматривал — все же в каменоломне оникса становится все меньше, и рано или поздно, но придется добывать камень и там, куда пока стараются не соваться. Вот мы и оказались в том паршивом месте… До конца штольни, правда, так и не дошли. Впрочем, и были-то мы в той галерее недолго. Тяжело… Верно Командир сказал: там будто давит что-то на душу, выматывает… Не знаю, как это чувство точнее описать. Я хоть и ушел оттуда, а все одно на сердце долгонько паршиво было, ныло и не отпускало, всякая чушь в голову лезла… В общем, нечего там делать. К тому же я слышал, как мастер говорил кому-то, что в тех местах оникс почти весь выбран…
— Идем туда — я поднялась на ноги. — Все одно нам здесь ждать нечего, у выхода засада, а наутро к охранникам у входа подойдет подкрепление. За ночь на каменоломнях ждут прибытия еще одного военного отряда — он должен объявиться в течение ближайшего времени. А с утра, если мы сами на поверхности не покажемся, уже охранники вместе со стражниками облавой по всем штрекам пойдут. Даже невольников на работу не погонят до того времени, нока нас не отыщут.
— А мне интересно, откуда ты все знаешь? — вновь заговорил мужчина с недовольным голосом.
— Сказано же было — просто знаю. Как знаю и то, что надо уходить отсюда как можно дальше. Вы и сами прекрасно понимаете, что и вход в каменоломню, и оба выхода из штолен сейчас находятся под постоянным наблюдением, и оттого соваться туда… Ну, что в этом случае будет — это понятно и без лишних слов: можно сразу сдаваться и выходить с поднятыми руками. Не согласны? Тогда давайте решать, куда мы можем пойти, и что у нас имеется.
— Ничего хорошего у нас не имеется. В наличии одни неприятности — забурчал все тот же мужчина с недовольным голосом.
— Итак, — я старалась не обращать внимания на ворчащего мужчину, — итак, кроме входа в каменоломни имеется всего четыре выхода из нее. Откидываем две штольни, находящиеся под наблюдением, и остается у нас еще две штольни, в одной из которых недавно произошел обвал… Но, считаю, хоть там и были обрушения, однако при выходе вооруженный народ все одно поставлен. На всякий случай. Или же, чтоб не тратить понапрасну силы и время, ее, эту полуобваленную штольню, скорей всего, уже сегодня обвалят еще разок. Для надежности, и чтоб людей от того выхода убрать. Что у нас в остатке? Одна штольня, и та замурованная…
— Да — снова вмешался мужчина с недовольным голосом. — Да, она замурована. И, как я слышал, весьма надежно. За многие и многие десятилетия никто не проползал через эти камни ни внутрь, ни наружу. Даже призраки — и те не высовываются из-под земли!
— Не спорю, но, тем не менее, будет лучше, если мы пойдем туда.
— Зачем? Камни у выхода пересчитывать?
— А что, лучше здесь сидеть?
— Тогда хотя бы поясни, зачем надо идти туда, откуда, как мы все прекрасно знаем, нет выхода. Какой смысл?
— Если честно, то я пока сама точно не знаю. А смысл… В том, чтоб оставаться здесь, или начинать метаться по выработкам без надежды выбраться — во всем этом тоже нет никакого смысла. Единственное, в чем я уверена: если мы и сумеем выбраться из-под земли, то лишь из той самой замурованной штольни.
— Нет! — смуглокожий встал. — Вы как хотите, а я бабам особо не доверяю. Тут и жизненный опыт сказывается, и вообще… Плетут невесть что, будто им дано знать свыше о том, что в действительности творится вокруг. Командир, я сам хочу выяснить, что сейчас происходит там, снаружи. Позволь сходить. Слов сказано много, но это только бабские разговоры, а я постараюсь подойти поближе к выходу из штольни, может, что и увижу…
— Иди — кивнул Гайлиндер. — Только будь осторожнее.
Обернувшись к нам, он добавил:
— Извините, но вам не стоит считать подобное проявлением недоверия. К сожалению, мы с вами слишком мало знаем друг о друге, так что лишний раз удостовериться в ваших словах не помешает. Если там, у входа, действительно засада…
— Но Лия… — начала было Варин.
— Лия очень изменилась — показалось мне, или нет, что в голосе Гайлиндера промелькнула печальная нотка. — Ее сложно узнать… Причем я не имею в виду ее внешность: тут, как говорится, у меня нет никаких сомнений. Но вот насчет всего остального… Сейчас передо мной будто находится совсем иной человек. И нет ничего плохого в том, что мы лишний раз проверим ваши слова. Лия, прости, но я стал несколько подозрителен по отношению к людям..
Это верно, ты стал очень недоверчивым, Гайлиндер. Как видно, этому научила тебя жизнь, причем научила весьма жестким образом…
— Хорошо — Варин кинула короткий взгляд на Трея. — Наш человек тоже пойдет с ним. Вдвоем все же легче. Да и доверия будет больше…
— Не возражаю…
Пока ожидали ушедших, мы с Ораном осматривали раненых. У троих из мужчин раны плохие, и как они умудрялись идти, как держались — не понимаю. На перевязки пришлось рвать их ветхую одежду, хотя я бы охотно обошлась без этих тряпок, грязных, пропитанных потом и каменной пылью. Что же касается лечения, то в этом случае у меня не было иного выхода, как вливать раненым свою жизненную энергию. Не хотелось бы, конечно, к этому прибегать, но иначе никак: сломаются мужики, не выдержат дороги — раны у них глубокие. А так ничего, продержаться, да еще и на выздоровление пойдут. Пить, правда, после этого мне захотелось еще больше, но воды, увы, не было. Ну, я — это еще куда ни шло, а вот как сейчас раненым тошно без воды — это даже сложно представить. Пить всем хочется, но придется потерпеть…
… Мужчины вернулись где-то через четверть часа. Как и ожидалось, новости, которые они принесли, были неутешительные. Увы, но охранники находились у выхода из штольни. Впрочем, они особо и не таились. Свои голоса эти люди, конечно, приглушали, говорили негромко, но невдалеке паслись лошади, а еще дальше был разложен костер. Подойти к самому выходу и пересчитать сидящих у выхода и у костра людей наши парни, конечно, не рискнули, однако безоружных там не было — несколько раз до слуха притаившихся парней доносился звук железа о камень… Да и коней насчитали что-то около десятка. Невесело.