Пленники судьбы
Шрифт:
Я уже оправилась от удивления, вызванного внезапным воскрешением Гайлиндера. Он жив… Впрочем, как выяснилось, жив не только он один. Здесь же было еще три человека из того военного отряда, который считали полностью погибшим несколько лет назад. Как же они здесь оказались, и как выжили той страшной огненной ловушке, где сгорели все остальные?!
А Гайлиндер здорово изменился, причем это касалось не только его внешности. В нем почти ничего не осталось от того ладного и доброго парнишки с открытой душой и ясным взглядом, глядя на которого я оттаивала сердцем. Исчез прежний веселый и жизнерадостный парень, и его место занял жесткий, израненный, и все же не сломленный человек. Без слов было понятно, что он считался лидером среди этих, случайно встреченных нами закованных людей.
После того, как Гайлиндер понял, что перед ним не Эри, он больше ни слова не сказал о моей двоюродной сестре, не расспрашивал о ней, и даже не упоминал ее имени. Единственное, о чем он спросил меня — так это о своей матери. После слов о том, что она жива и по-прежнему ждет его возвращения, на покрытом шрамами и ожогами лице Гайлиндера промелькнула тень счастливой улыбки, на одно короткое мгновение вновь сделав его похожим на того светлого парня, встреча с которым когда-то приносила свет в мою нелегкую жизнь.
Гайлиндер…В первый момент, когда я его увидела, в моей душе перехлестнулись растерянность и радость, но сейчас к этому примешивались горечь и злость на тех, кто превратил этого когда-то доброго и счастливого парня в израненного и обожженного человека, причем это касалось не только его тела, но и души.
Мы с Гайлиндером почти не поговорили меж собой. Сейчас не до разговоров, да и всем нам следовало поторапливаться. И вообще, в данный момент Гайлиндера куда больше интересовало другое: что мы намерены предпринять, чтоб покинуть эти подземные выработки. Наверху — в этом можно не сомневаться, вот-вот перекроют все имеющиеся выходы из штолен, а их, этих выходов на поверхность, как оказалось, всего четыре.
Кажется, что четыре выхода — это совсем немало, но это еще как посмотреть… Дело в том, что один из этих выходов был наглухо замурован много лет назад; в штольне, ведущей ко второму выходу, несколько дней назад произошел небольшой обвал, и пока что соваться туда без крайней нужды не стоило — слишком опасно. Как сказали нашим новым товарищам знающие люди, из тех, кто еще совсем недавно был в обвалившейся штольне: в том месте вот-вот все рухнет окончательно, и без того непонятно, на чем там пока что все еще держится… Оставалось две штольни, и нам надо было успеть дойти хоть к одной из них, выйти на поверхность, и постараться убраться оттуда как можно дальше еще до того, как к этому самому выходу примчатся охранники с каменоломни. Все же и кхитаец, и сбежавший охранник — они оба уже должны были добраться до выхода из шахты. Можно не сомневаться в том, что тамошние хозяева сообразят послать охранников ко всем имеющимся выходам на поверхность. Любой на их месте поступил бы точно так. Не стоит забывать и про тот отряд стражников, который должен был подойти к каменоломне, и, спасаясь от которого, собственно, мы и полезли под землю. Эти люди тоже могут присоединиться к охранникам… Прочем, почему — могут? Наверняка присоединяться, если, конечно, они уже не вместе.
И Койен отчего-то молчал. С того самого времени, как мы вступили в темный провал каменоломни, он не давал знать о себе. Ну, мужики, убеждаюсь лишний раз: когда вы по-настоящему нужны, то вас не докличешься!
К сожалению, мы уже не так быстро передвигались по туннелям, как это было еще совсем недавно. Идти стали медленнее не только из-за усталости: это одному человеку можно идти легко и быстро, нас же сейчас было не семь человек, как прежде, а четырнадцать, причем некоторые ранены — схватка с охранниками не обошлась без серьезной крови. А раненые люди быстро идти не могут. Им еще надо еще сказать спасибо за то, что передвигаются из последних сил.
Плохо и то, что даже осмотреть раненых сейчас не было никакой возможности — нам надо было торопиться, чтоб обогнуть возможную засаду на выходе. С закованных людей цепи мы пока что не снимали. Чтоб освободить всех от железа, времени потребуется немало, а оно сейчас ой как дорого! Вот выйдем на поверхность, там и снимем цепи с ошейниками. Но люди не роптали — шли, стиснув зубы, понимали, что чем быстрей мы дойдем до выхода из штольни, тем больше у нас шансов покинуть эти темные туннели и выбраться наружу, обогнав возможное появление охранников.
Конечно, без раненых мы бы куда быстрей добрались до нужного места, да только вот никому из нас подобное не пришло в голову. Оставить их здесь — это то же самое, что заранее обречь их на смерть. Понятно, что гибели охранников им не простят.
И потом, в этой жизни все тесно связано меж собой. Раз судьба свела нас здесь, то и выбираться надо всем вместе. Именно оттого Варин (хотя, чую, ей было не по нутру появление среди нас такого количества новых людей) не высказала вслух ни слова недовольства, хотя наш отряд возрос вдвое.
— Долго еще идти? — первым не выдержал Оран. Бедняге с его широкими плечами и высоким ростом в узких тоннелях приходилось труднее всего.
— Можно сказать, что мы уже на месте. Почти пришли. Остался всего один поворот и… Стоп! — поднял руку Гайлиндер. — Погодите…
— Что такое?
— А вы не слышали? Сейчас наверху заржала лошадь…
— Я ничего не слышу — чуть растерянно произнес лейтенант Лесан. — Может, послышалось? Или же камень где-то упал, и мы просто услышали звук от его падения…
Я тоже была бы рада узнать, что Гайлиндер ошибся, и наверху никого нет. Может, молодой лейтенант прав? Все же среди нас у Лесана был самый острый слух.
— Нет, не показалось. Степняк, ты слышал?
— Кажется, да… — вступил в разговор еще один из закованных в цепи людей. Невысокий, смугловатый, немного раскосые глаза… Ну, здесь и сомнений нет — человек явно из степей. — Да, кажется, что-то донеслось…
Как-то само собой получилось так, что все мы общались между собой на языке моей страны — Славии. Похоже, что все невольники неплохо владели этим языком. Очень хорошо, а то понимать-то я все понимаю, причем понимаю всю чужую речь, но вот с произношением вслух слов этой речи вслух дело у меня обстоит, говоря мягко, неважно.
— А, вот еще… — вступил в разговор еще один из закованных. — Да, верно… Слышите?
Тут и я не то чтобы услышала, а просто ощутила какой-то звук, идущий непонятно откуда.
— Да разве это лошадь? — не хотел отступать от своего Лесан. — Это больше похоже на…
— Это похоже только на лошадиное ржание, и ни на что иное — оборвал его Степняк. — Причем, судя по звуку, если в первый раз лошадь подала голос совсем близко от входа в штольню, то сейчас эту самую лошадь, уже отводят в сторону, подальше отсюда. Наверное, чтоб ее ржания больше слышно не было. А она все не успокаивается… Думаю, ее просто что-то испугало. О, вот еще одна всхрапнула, причем этот храп издает уже другая лошадь! В тишине звуки хорошо слышны, а у лошадей, как и у людей, все голоса разные. Не знаю, как вы, а я их всегда различаю. Сейчас наверху, по меньшей мере, две лошади… А в здешних местах лошади без людей не появляются.