Пленники тайги
Шрифт:
Мальчишки решили, что лучшего случая им не представится, чтобы покрасоваться перед городской девчонкой. Решили покатать её на лодке, удивить. Удивить своим умением, своим мастерством, лихостью.
Клаша известие о лодке приняла с восторгом, но здесь же засомневалась, испугалась чего-то, стала отказываться. Но когда ей объяснили, что это совершенно безопасно, что в лодке даже спасательные жилеты есть, и что Виталька уже давно умеет управлять лодкой, согласилась. С опаской, но согласилась, оговорив, что прокатятся совсем недалеко и только возле бережка.
Ребята предупредили её, чтобы не говорила бабушке, а то ещё дойдёт до Виталькиных родителей, будут ругаться попусту. А дело-то пустяшное. На том и порешили. Правда, погода чуть было не нарушила все их планы, стал накрапывать мелкий дождь, на реке похолодало. Но к назначенному часу тучи снова разбежались и все собрались у лодки. Клаша была в брючках и лёгкой курточке, с красивыми, модными отворотами. В такой одёжке ребята её ещё не видели, и она снова красовалась перед ними, прохаживаясь по галечному берегу, а они не могли оторвать от зрелища глаз.
Наконец, Виталька справился с замком, которым лодка была прикована к огромному тракторному колесу, сложил цепочку в нос лодки, посмотрел по сторонам и, поведя картинно рукой, проговорил:
– Прошу занять места согласно купленным билетам.
– Ура-а!
– Ура-а!
Все забрались в лодку, Витька отталкивался шестом, Виталька ждал, когда можно будет заводить мотор. Мотор запустился с первого раза и работал ровно, едва двигая лодку, булькая дымными пузырьками. Постепенно Виталька прибавил газ и лодка, поднатужившись, выскочила на самую поверхность воды, полетела, полетела, словно птица на крыльях. Клаша испытывала какой-то восторг, смешанный с диким страхом, хотелось кричать от радости и плакать от страха. Она крепко вцепилась руками в борт и смотрела, как берег быстро убегает в сторону. Становилось всё страшнее и страшнее. Ребята сидели впереди, о чём-то громко переговаривались, часто оглядывались на Клашу, снисходительно улыбались.
Когда течение реки стало ровным, лодка перестала прыгать и полетела ещё быстрее, из глаз выкатывались слезинки, но страх постепенно улетучился, и всем стало весело. Все кричали:
– Ого-го-о!
И Клаша кричала тоже. Потом кричать устали и просто сидели, откинувшись на спинки, слушали ровное, натужное гудение мотора. Оглядывались назад, на длиннющий пенистый хвост, остающийся за кормой. Где-то там, далеко, далеко сзади осталась бабушкина деревня. Ещё совсем недавно были видны крыши крайних домов, а теперь по берегам поднимались лишь кусты, да прогонистые, высокие деревья. Сопки, образовавшиеся вдруг и сзади, и спереди совсем закружили голову и, Клаша уже не могла даже определить, на каком берегу осталась их деревня. Со всех сторон мелькали острова, с нависшими над самой водой кустами, протоки становились то совсем узкими, что едва просматривался проход, то снова расширялись, заставляя радоваться простору и от восторга вскидывать руки.
Даже не заметили, как свернули в какую-то боковую речку. Лодка снова стала прыгать на крутых волнах и местами зарываться носом, залезать под эти самые волны. Движение совсем замедлилось, берега уже не мелькали так быстро и весело, а лишь тянулись и тянулись, лениво выводя путешественников из одного поворота в другой. Снова стало страшно, хотя Клаша не могла ещё понять причину этого страха. Скорее всего, страшно становилось оттого, что ребята о чём-то ругались и пытались оттолкнуть друг друга от рулевого колеса.
Может быть, они что-то там нажали, не то, что нужно, но мотор, вдруг, заглох. Лодку сразу понесло по течению, в обратную сторону, всё быстрее, и быстрее. И крутило во все стороны, качало на волнах. Мальчишки перестали толкаться и с ужасом смотрели по сторонам, на беснующуюся рядом воду. Лодка резко затормозила, налетев днищем на острый камень, Виталька не удержался от такого толчка и вылетел за борт, закричал. Течением его сразу оторвало от лодки и понесло под нависшее дерево. В лодке появилась вода, много воды.
Отвлёкшись на быстро прибывающую воду, ребята потеряли из виду Витальку. Лодка скребла дном по камням и всё больше заполнялась водой. Витька схватил за рукав оцепеневшую от страха Клашу и заорал ей прямо в лицо:
– Прыгай!!! Прыга-ай!!!
И первым сиганул через борт, увлекая за собой обезумевшую девчонку. Полузатопленную лодку в это время проносило недалеко от берега и они смогли зацепиться за него, выбраться на скользкие камни. Лодка ещё плыла, брякая разорванным днищем по камням, но вскоре совсем скрылась под водой и теперь шумела только вода. Даже тайга по берегам стояла, не шелохнувшись, удивлённая случившейся трагедией. А река шумела, шумела, несла и несла свои торопливые воды, омывая камни, подтачивая берега, делала свою извечную, нескончаемую работу.
***
Ребята забрались на крутой, нависший берег и повалились в мягкий мох. Принялись стаскивать с себя мокрую одежду и выжимать её. Витька стучал зубами, а Клаша громко ревела. Ревела и от всего, что с ними случилось, и от боли. Она сильно ударила коленку, когда прыгала из лодки, и теперь та болела, не позволяла даже шагнуть.
Витька вдруг гаркнул на неё:
– Да, замолчи ты! Перестань!
Она сразу смолкла, уставилась на него удивлённо, даже родилось какое-то чувство, подсказывающее, что Витька сейчас всё уладит. Вот сейчас, обернётся вокруг себя и превратится в волшебника. И сразу, сразу всё наладится: лодка будет стоять на пристани, прикованная к ржавому тракторному колесу, ребята будут восторженно смотреть на неё, затаив дыхание, а она, чуть отставив в сторону руку, станет прогуливаться по скрипучему песку. И коленка совсем не будет болеть. Но Витька не стал оборачиваться вокруг себя, не стал превращаться в доброго волшебника, он присел на колени, закрыл лицо руками и заплакал. Его плечи и спина мелко вздрагивали, он наклонялся всё ниже, ниже, пока не уткнулся головой. Чтобы хоть что-то говорить, Клаша тронула Витьку за плечо и проговорила:
– Надо Виталика покричать. Он же вылез на берег? Вылез?
Витька перестал вздрагивать, поднял голову:
– Пойду, посмотрю. Ты здесь сиди. Найду его и придём за тобой. Поняла?
– Поняла. Куда я денусь, коленка вон, на глазах вздувается.
И снова заплакала, только тихо, чуть слышно всхлипывая. Коленка, и правда, вздулась так, что едва помещалась в штанине обтягивающих брючек. С трудом стащив резиновые сапожки, Клаша вылила из них воду и поставила рядом, на проглядывающее между деревьев солнышко. Витя ушёл по берегу и, было слышно, как он кричит друга. Потом крик стал раздаваться издалека, заглушаясь шумом воды, уже было не разобрать, что он кричит. И он ли это вообще. Потом и вовсе не стало слышно ничего, только вода, вода, вода…
Плакать больше не хотелось, хотелось быстрее попасть домой и ощутить ласковое прикосновение тёплых бабушкиных рук к больному колену. Казалось, что стоит только бабушке погладить это колено, приложиться к нему сухими бабушкиными губами, сразу утихнет боль и спадёт опухоль. Ах, бабушка, где же ты, со своими тёплыми, ласковыми руками? Где же ты?
Витьки не было.
Какие-то глупенькие, но такие желанные мысли лезли в головку девочки. Она рисовала себе предстоящие события. Уж, коль так случилось, уж, коль болит коленка, как-то надо выбираться домой. Видимо, мальчишки сделают какие-то носилки, усадят её на эти носилки и понесут. До самой деревни понесут, и там, прямо до самого дома. Деревенские девчонки обзавидуются! Только носилки надо сделать так, чтобы мальчишки шли по краям, а она сидела между ними, а руки положить им на плечи. Или на шею. Нет, пусть на плечи. А ноги лучше скрестить. Да.