Пленных не брать!
Шрифт:
– Ну вот. А ты говоришь – десять человек из любого спецназа. Не из любого, Костян. Вон убогого зачем взяли?
– А щас спросим, – сказал Костик. – Эй, Вась!
Хмуро бродивший и трещавший во тьме сучьями Васька отозвался.
– Иди сюда. Спросить чего хочу.
– Ну, чего?
– Где таких пидоров нашел, вот чего... Что за люди?
– А я знаю? Я при докторе был. Вызвали, сказали, будешь сопровождать. Я срочник, куда мне деваться...
– Эх, ты, чудила... Я-то думал, ты в курсе.
– Ага... – обиженно проворчал Васька. – Скажут они. А особист, жаба, чуть что – по морде...
– Где служил-то?
– А здесь и служил, в госпитале. Охрана медицинского городка. А
– А тебя обследовали медицинским образом? – спросил я сурово.
– Чиво? – не понял Васюня.
– Ну, проводки присоединяли? Исследовали?
– А, это... Было. Я напугался еще, думал, током долбанет.
– Вот видишь, – жестко сказал я. – Еще один мученик в подтверждение моей версии. Ладно, Васюня, иди палки собирай, а то еще по морде получишь. Да не звони, о чем мы спрашивали.
– Вот еще, – еще больше обиделся Васька и ушел во мрак.
Развели костер, поужинали без особенных разговоров, выпили по чуть-чуть – больше Москаленко не позволил, мол, впереди долгий путь, – и легли спать. В охранение пошли я и Васька с его пулеметом, через четыре часа нас должны были сменить прапорщик и особист, из чего я сделал вывод, что Шевкун решил совместить приятное с полезным и поработать с бедным Колей. Хотя еще кто бедный... Коля еще тот мастер разговорного жанра, любого особиста заморит. Звездобол.
Я сел на поваленный ствол метрах в пятнадцати от костра, определив Васю с пулеметом на другую сторону лощины. А ведь прав Костик, всё тут очень подозрительно. Конечно, насобирали они людей хоть и случайных, а рисковых. Хотя медицинская эта фишка... Но чего во мне такого уникального? Человек как человек, мыслей не читаю, бензином не ссу, молнии из глаз не вылетают... Что они там такое нашли необычное? Или врут, суки? Рисковые люди, да: Костик – морпех, лагерник; лейтенант – малый не дурак и опять же с опытом; я, без лишней скромности скажем, вообще герой... Коля, правда, строитель, но уж больно мудрый тип, явно не без изюминки. А вот наши спутники... Васька – дурак, и уши холодные. Вот уж точно расходный материал – подай-принеси, вопросов лишних не задавай, ежели что – получи по рылу. Доктор есть доктор, без него нельзя, вдруг ранят кого или у господ офицеров понос приключится. А вот особист и Москаленко и есть в самом деле ядро группы. Они всё знают и не собираются вводить в курс дела остальных. И очень даже неизвестно, что они с этими остальными собираются сделать, когда надобность в них отпадет.
Ну, уж я-то просто так не дамся.
Хотя медицинские эти штучки... Или в самом деле по ним всё просчитывали? Тогда куда ж мы идем? В какие гребеня? Мама моя родная...
Наши четыре часа прошли незаметно, я и задремать-то не сподобился, да и комары не давали, и, когда прапорщик Коля подошел меня сменить, я спросил:
– У тебя выпить не осталось?
– Плещется что-то во фляжке, – смутно ответил Коля.
– Дай-ка глотну. А то бессонница долбит...
Во фляжке плескалась примерно половина, и я сделал два больших глотка, прикинув, что Коле хватит. Прапорщик скаредно хмыкнул, но ничего не сказал.
Я лег у еле-еле мерцавшего во тьме костра и закрыл глаза. Спать не хотелось, хотелось жрать. Я сел, порылся в своем вещмешке, нашел сухарь и принялся грызть. И не заметил, как заснул прямо с недоеденным сухарем в руке – словно провалился.
В последнее время я видел в основном батальные сны, и сегодняшняя ночь не стала исключением. Разгром колонны на Военно-Грузинской дороге я помнил в деталях, и все эти детали продемонстрировал сейчас мой мозг.
Тогда мне повезло, как повезло и под Черниговом.
А я с ним и поговорить-то не успел...
8
На исходе второго дня совместного пути нам встретился местный житель. Это был мужик неопределенного возраста – я бы сказал, где-то под шестьдесят, но хрен их знает при ихней жизни – в резиновых бахилах от костюма химзащиты, ватных штанах и грязном, рваном пиджаке на голое тело. На голове у мужика была армейская панама с украинским трезубцем, а на плече болтался автомат, старый «калашников» калибра 7,62 с деревянным прикладом. За плечами эта сука тащила тяжелый мешок.
Налетели на него мы с Костиком и особенно не церемонились. Автомат мужика полетел в одну сторону, сам он, сбитый ударом приклада, – в другую. Вояка был еще тот: мало что старый, так еще и здорово выпивши. Костик сильно разбил ему скулу, и теперь мужик сидел в папоротниках, утираясь и что-то сердито бормоча.
Особист обрадовался: какая-никакая, а добыча. Пока мы ковырялись в консервах, радуясь нежданному привалу, Шевкун колол мужика. Колоть его было и не надо, мужик сам обиженным тоном рассказывал всё, что знал и о чем догадывался. Шел он из Рожновки в некое Ивашино к троюродному брату, нес швейную машинку чинить. Машинка лежала тут же, в мешке. Подольская швейная машинка, у мамки такая была.
– А далеко до Рожновки? – спросил особист солидно.
– Каламетров восемь, – сказал мужик, сопя. – По тропе если.
– А до Ивашина?
– До Ивашина каламетров двенадцать еще, оно справа осталось.
– Ясно. В Рожновке народу много живет?
– Пять семей да бабок трое. А в Ивашине поболе, там семей двенадцать. Можеть, двадцать, примаки ищо... И трактор у них есть гусеничный. «ДТ».
– Автомат где взял? – задал банальный вопрос особист.
Мужик пожал плечами:
– Да тут валяется по лесам... В Монастырском на танке пашут, из болота вынули и пашут... – Мужик согнал крупного комара, лепившегося на свежую кровь. – Автоматов ентих в свое время собирали мешками. Только они без надобности, автоматы. Сеялку ба...
– Ясно, – повторил Шевкун. – Ладно. Сеялку вам...
Он сверился по карте, убрал ее в сумку и деловито, без лишних движений застрелил мужика из своего пистолета. Мужик упал на бок в папоротники, не издав ни звука. На него сразу накинулись муравьи – крупные, с ноготь, коричневые, я таких раньше не видел. Мутанты, что ли?