Пленных не брать!
Шрифт:
В тот день было холодно и задувал гадкий, порывистый восточный ветер. Местные называли его как-то гортанно и запирались в своих деревнях на все засовы, пили вчерную, несли бред про болота и не отзывались ни на какие позывные. Можно было запросто сдохнуть в лесу, замерзнуть, разбив в кровь руки о ворота какого-нибудь дома, и хозяева не открыли бы двери. Боялись. Чего? Я тогда не понимал. Впрочем, и не интересовался. С местными отношения с самого начала складывались не очень.
Дежурным в тот день должен был быть я. Однако, проснувшись, я неожиданно обнаружил, что не могу подняться с постели. Кости ломило, голова больше походила
– Это, батенька, воспаление легких, – развел руками наш доктор, его обмороженное лицо шелушилось, он всё время втирал в кожу какие-то мази и масло, отчего был прозван Блином. – Нечего, милый мой, на морозе горло драть. Приплыли.
– Сегодня эшелон... – выперхнул я. – Эшелон...
– Так точно, батенька, эшелон, – сочувственно покивал Блин. – А вы сегодня отдыхаете, милый мой. Завтра с эшелоном обратно, домой. И не возражайте.
Чтобы не лишать ребят лишних рабочих рук, доктор сам вызвался быть дежурным, а заодно и за мной присматривать.
Я бредил. Жар то накатывал, то отступал, передавая меня в руки могильному холоду. Перед глазами мелькали люди, события реальные и вымышленные. Иногда в поле зрения появлялся Блин, менял повязку на лбу, заставлял что-то выпить, бормотал успокаивающе.
А потом он пропал. Я помню, как упал с койки, превозмогая острую резь в желудке, полз к двери. Полз, пока не уткнулся в чьи-то заиндевелые сапоги, я точно помню, именно сапоги, в то время как все наши ходили в валенках. Меня перевернули на спину. Накатила дурнота, марево перед глазами стало гуще. Последнее, что я различил перед тем, как провалиться в темноту, был штык винтовки.
Доктора нашли к вечеру. Он лежал за поленницей, убитый наповал, ударом ножа в грудь. От поленницы в лес вела лыжня. Охрана, кинувшаяся по следу, забрела в болото, едва не утопла и вернулась ни с чем.
Для порядка они на следующий день прошерстили местные деревни, но не нашли ничего подозрительного. Меня в это время уже уносил поезд. Санитары цокали языком и качали надо мной головами, мне же казалось, что это ели раскачиваются от ветра.
...О чем я? Со мной ли это было?
Или просто дед написал об этом в своем дневнике?
Дорога уткнулась в развилку, выходя в поле, запылила. Вдалеке мелькали крыши автомобилей, несущихся по автобану.
Юлька проснулась, только когда мы подрулили к мосту, на котором располагался большой торговый центр.
– Где это мы?
– Мы тут перекусим, – отозвался я, заводя машину на стоянку. – Я думаю, что ты не против хорошо так, по-фински, покушать?
– Не против, а что, кушать можно по-фински?
– Можно. Видела, сколько тут толстяков?
– Много. – Она легко поднималась по крутой лестнице, обгоняя то одного, то другого пыхтящего аборигена.
– Конечно, не так много, как в Штатах, там вообще семьдесят процентов населения страдают от избыточного веса, но тоже достаточно. Финны очень любят покушать, при этом покушать вкусно, что, безусловно, не полезно. Холестерин там и всякая вкусная гадость, которая жить мешает. Поэтому они борются с этим на государственном уровне.
– Как это?
– В ряде мест организовали бесплатную раздачу ананасов. – Я открыл перед Юлькой двери.
– Зачем?!
– Ананас очень хорошо пережигает холестерин, а от него все беды. – Ресторанчик помещался в дальнем конце длинного застекленного коридора.
– И что? Помогает? – спросила Юлька, косясь на объемного финна в шортах, едва натянутых на толстую задницу.
– Не совсем, – признался я. – То ли спохватились поздно, то ли не там ищут. У меня есть своя теория насчет еды и избыточного веса.
– Какая?
– Давай сначала сядем, закажем, а потом я тебе расскажу.
Назвать это место рестораном можно было с большой натяжкой. Скорее это было что-то среднее между забегаловкой, кафе и рестораном самообслуживания. Мы взяли пирог с грибами, свежий на вид, по стакану молока, Юлька ухватила сладкое пирожное, заказали у милой девушки с типично финскими чертами лица ту самую отбивную с ананасами и кофе.
– Пойдем, – сказал я Юльке, расплатившись. – Она принесет всё остальное.
Мы подхватили подносы и, осторожно обходя снующих туда-сюда детей, добрались до столика.
– Итак, что у тебя за теория? – Юлька с видимым удовольствием пододвинула к себе пирог и молоко.
– Это касается так называемой здоровой пищи.
– Интересно, интересно. – Она отхлебнула из стакана, и у нее над губой образовались молочные усики. Я усмехнулся. Юлька сразу сообразила, в чем дело, и, промокнув губы салфеткой, сказала чуть обиженно: – Давай рассказывай.
– Парадокс заключается в том, что в странах, где есть повальное увлечение «здоровой пищей» или «здоровым питанием», есть серьезная проблема с жителями.
– Какая?
– Ожирение. Какие-то уродливости в развитии детей и прочее. Как следствие – болезненное состояние всей нации. Взять, например, американцев. Некоторое время назад, буквально несколько десятилетий, это был вполне здоровый в физическом плане народ. Тогда для того, чтобы быть здоровым, нужно было заниматься спортом. Вся эта аэробика, культуризм и прочие прибабахи пошли в основном из Штатов. Да, конечно, культуристы, как профессиональное явление, – люди с посаженными внутренними органами, но это только следствие фанатизма и «профессионального» подхода. Любой здравомыслящий человек не станет глотать гормональные средства и разного сорта анаболики, чтобы нарастить мышечную массу. Потому что он не ставит себе целью быть похожим на человека-гору, а наоборот, хочет походить на древнегреческого героя. Стройность, пропорциональность, тело, пышущее здоровьем. Достаточно посмотреть на античную статую мужчины, чтобы понять, к чему должен стремиться любой юноша. Шварценеггер, при всем моем к нему уважении, не является объектом для стопроцентного подражания. Здоровье не то. Гигант, но здоровье не то.
Я прервался, официантка поставила на стол отбивную по-гавайски. Огромный сочный шмат свинины с чуть поджаренным кругом ананаса сверху, в окружении картошки фри. Официантка прощебетала что-то на тему приятного аппетита и упорхнула.
– Милая девочка, – пробормотала с набитым ртом Юлька.
– Ага, типично финская такая. Точнее сказать, лапландочка. Уж очень черты лица характерные.
– Всё-то ты замечаешь.
– Это не я начал, а ты.
Юлька буркнула и пододвинула к себе мясо.