Плерома
Шрифт:
Алевтина Сергеевна остановилась, перебарывая задыхание. Умерла она в свое время от грудной жабы, и даже теперь, в ситуациях сильного волнения, болезнь давала о себе знать.
Вадим и Жора переглянулись.
– Я не пущу тебя к нему!
Парни переглянулись снова. Вадим выглядел более потрясенным, чем его спутник. И был таким на самом деле. Да, папа помог, но это тот случай, когда действительно из пушки по воробьям.
– Я тебя туда не пущу Вадик, ни за что!
– Да, я и сам туда теперь н-не хочу.
Десантник не знал, что сказать, поэтому сказал глупость.
– Как ты, ну сейчас себя чувствуешь? – и показал на висок Вадима.
– Не этот, правый, – с вызовом поправила его Алевтина Сергеевна.
Десантника вдруг очень смутила эта оплошность.
– Я пойду тогда.
Мать и
Отойдя шагов на десять, Жора повернулся и крикнул.
– Я тебе расскажу, как там и что.
– А мы домой, да?
– Да, мам.
Они медленным шагом двинулись обратно. Навстречу им попалась тоненькая девушка с кувшином в руке. Она им улыбнулась. Спешит к роднику, рассеянно подумали родственники.
– Ты прилетела, да?
– Да. Отец подвез на мотоцикле по воздуху. Сама бы я сроду на него не села. Да вот он.
Александр Александрович бежал к ним, припадая немного на левую ногу, вдоль забора со стороны той самой избушки, за которой в свое время прятался и десантник Жора. Бывший преподаватель улыбался и блестел веселыми глазами.
– Ну как, сынок?
– Гениально, папа, – автоматически ответил сын.
Алевтина Сергеевна мягко улыбнулась. И все семейство отправилось вверх по цветущему проулку к площади.
Жору встреча на мосту только разогрела. Когда схлынуло первое смущение от знакомства с кровавыми фактами, внутри как будто заработал сильный мотор, и он быстрым, наступательным шагом полетел к дому Любы. Чем ближе он подходил к нему, тем отчетливее видел для себя пользу в только что обретенной информации. Он боялся свидания с Любой один на один, ему необходимо было некое приспособление, чтобы вскрыть эту крепость. Несмотря на все интимное, что между ними было, она представлялась десантнику непостижимейшей загадкой. Он рассчитывал применить Вадима с его убийственной историей для расшатывания Любиной обороны. Она ужаснется этому мелкотравчатому преступнику, отшатнется, а тут наготове его, Жорины, объятия. И в первый момент потеря напарника его расстроила. Но довольно быстро он сообразил, что добытая им случайно ударная правда о Матвее Ивановиче ничуть не меньшее сверло для сердца дочери.
Остановился за соснами шагах в тридцати от родимого подъезда. Надо успокоить дыхание и мысли. Еще раз все взвесить и обдумать. Промашки допустить невозможно.
Что это?!
Дверь подъезда отворилась и показался… Жора, плотоядно открыл пасть. Крупный, лысый, или бритый, старик вальяжной походкой выкатил на улицу. И, не оглядываясь, пошел вглубь микрорайона. Дружелюбно обогнул девочку, крутившую на талии обруч. Он! Его фотографию Жора хорошо рассмотрел в электронном альбоме, и фамилию запомнил – Бандалетов. У кого он находился в гостях в этом доме, сомнений быть не могло, учитывая всю известную информацию. Навещал Любино семейство. Зачем? И куда он теперь? Жора усиленно, до потемнения в глазах соображал – что делать? Любина квартира никуда не денется, а от лысого можно получить новую пользу. Старый ходок пойдет ему навстречу. Жора решительно двинулся следом. Преследование было недолгим. Прошагав сравнительно быстрым шагом два квартала, Бандалетов вошел в подъезд девятиэтажки на окраине Отшиба. Десантник, применяя профессиональные навыки, чтобы не быть замеченным, втянулся вслед за ним. Пока толстяк ждал лифта, Жора с видом предельно случайного человека прошел мимо, бесшумно взлетел на площадку между третьим и четвертым этажами, чтобы держать под полным контролем всю ситуацию с перемещением Бандалетова. Толстяк доехал до самого верха. Пока он полз в лифте вверх, выходил, звонил, здоровался с хозяином, десантник успел добраться до места, откуда можно было определить номер квартиры. Жора задумался двумя пролетами ниже. Ждать или не ждать? Что это за квартира? Плюнуть и бежать все-таки к Любиной двери? Как и всякий нормальный человек, Жора не любил ситуации, где надо было выбирать. Если уйти прямо сейчас, то получится глупо. Зачем было выслеживать человека, только затем, чтобы узнать, что он зашел в квартиру номер восемнадцать в доме номер девять? Но на то, чтобы позвонить, и самому войти туда, духу явно не хватало. Для чего нужен этот толстяк? Он может дать сведения, полезные при приближении к Любе. Жора честно отдал себе отчет в том, что все еще чувствует себя не вполне уверенно, поэтому не сунулся прямо в дом Любы, а стал выслеживать старика, чтобы довооружиться. Одной истории про монтировку Матвея Ивановича может оказаться все же маловато. А тут целый официальный куратор. Все Любины тайны у него как на ладони.
Внизу хлопнула дверь. Еще кто-то вошел в подъезд. Застанут?! Да, плевать, ничего плохого он тут не делает. Просто стоит на лестничной клетке. Правда, стоять как-то неуютно, и становится все неуютнее почему-то. Такое впечатление, что здешний воздух стал как-то менее гостеприимен. Оставаться в нем все более неуютно. Жора даже поежился. Нет, правда, что это такое. Как будто стало зябко, но не телу, но зрению. Ерунда! Будем ждать! Воздух как воздух.
Они ехали в «Зиме»-кабриолете, Александр Александрович на переднем сиденье, Вадим с Алевтиной Сергеевной сзади. Шутили, смеялись, ветер развевал волосы. Плавно наплывали две тополевые шеренги, мягко подкладывался под колеса цивилизованный булыжник. Шофер был усат, добродушен и мило гудел себе что-то под нос, не мешая празднику семейной гармонии.
Отлично, отлично, отлично – тихо радовался Вадим. Сегодня он объяснится с Любашей. Сейчас приедет и все подготовит к пристойной встрече. Он знал, теперь у него, после того, что он узнал, найдутся слова для правильного разговора. Да, он явился, несомненно, явился причиной Любиной смерти, но ведь не злоумышленник же он! Аффект, темный экстаз, плюс ветхие перила, вот вам и вся комбинация чудовищного события. И надо, конечно же, надо учитывать и то, что он прямо тогда на месте своего случайного преступления понес и полнейшее, исчерпывающее наказание. Он представил себе (вспомнить, естественно, не мог), каково это, получить злым, нечистым железом с размаху по тонкой, бледной височной косточке. Обтянутой всего лишь теплой кожицей для защиты. Нет, он знает, что сказать потерпевшей. И уверен, поймет. Может быть, она и сама кое о чем догадалась, или разузнала, или нашептали, потому и напрашивается на разговор. Глупостей про любовь обсуждать не станем. Пусть Жора, пусть десантник ищет здесь. Комбинации прости-прощаю будет вполне довольно.
Вадим открыл глаза, и ему показалось – что-то не так. Наверно, оттого, что слишком задержался в слишком живо воображенном аду с монтировкой. Да вот и мама крутит головой, и отец приподнялся на сиденье. Шофер смолк и сбросил газ, неуверенный, что стоит и дальше двигаться с прежней скоростью.
Какая-то опасность обнаружилась, определенно обнаружилась в атмосфере. И это чувствует не только он и не только те, кто едет с ним. У кого спросить? Вадим встал, поглядел вправо-влево. Слева увидел трех мужчин, они только что увлеченно сгребали сено, теперь стоят, растеряно расставив в сторону руки и грабли. Автобус, двигавшийся навстречу, неловко остановился фарой к тополю.
– Что это? – наконец сдавленно спросила Алевтина Сергеевна.
Сурин понюхал воздух и недовольно заворочался на месте. Валерик не обращал на него внимания, слишком был занят. Зрелище плачущей девушки, там, на крыльце, заставило отвалиться его нижнюю челюсть. Вот оно, значит, как. Пока несчастный Вадик то да се, она под бок к этому ходячему несчастью. Как это раньше не пришло в голову – пожалела!!! Самые лучшие шансы в бабьем сердце имеет не красивейший, и даже не умнейший, а несчастнейший. Банальщина, но работает. И на том свете, и на этом.
– Я опоздал, опоздал! – уткнувшись в траву, заскрипел зубами конвоир.
Валерик удивленно на него покосился, чего ты? И сразу же сам ощутил – что-то не так! И Люба, рыдавшая у столба, замерла и потрясенно оглядывается.
Что-то случилось!
Еще раз хлопнула дверь, и на пороге того самого крыльца появился Бажин. В тренировочных штанах, голый по пояс, без очков и с топором.
– Привет, – прошептал ему издалека Валерик.
Бажин, тяжеленно ступая, колыхая слои жира на тулове и страшно поводя топором, кинулся в их сторону. Подсматривающие, как по команде, вжались в землю и сделали синхронное отползающее движение. Они были уверены, что видеть он их не может, но с трудом перебарывали желание вскочить и броситься врассыпную по кустам.