Плесень
Шрифт:
Дэм хотел вцепиться в Люца, выместить на нём не злость, а гуляющую внутри невероятную боль, но сил не хватило, пальцы тряслись и соскальзывали. Люц не пытался защищаться: что сделается вампиру?
— Да, мы были там вместе, вдвоём. Я хотел хоть кому-то пожаловаться, как тяжело мне от потери друга, а Лили всегда была доброй, готовой всех утешить. Тогда она и рассказала, что ещё человеком перенесла неудачную беременность и врачи, чтобы спасти её жизнь, вырезали матку, или что там вырезают в таких случаях, я не знаю. Она надеялась, что вампирская кровь наладила там,
— Ну и что? — прошептал Дэм. — Разве я перестал бы её любить? Ну не стали бы мы людьми, есть ещё Эва и Акиве, а мы могли дальше жить вампирами. Почему она сделала это?
— Чтобы развязать тебе руки, — сказал Савва.
Он уже был здесь, да и остальные тоже неловко толпились за его спиной. Дэм вдруг понял, что ужас ещё не кончился.
— Для чего? — спросил он.
— Пока вы ходили к инопланетному кораблю, Сведох произвёл расчеты. Дело обстоит не так хорошо, как нам бы хотелось. Эва абсолютно здоровая женщина и идеально подходит на роль матери нового человечества, но Акиве не сможет стать его отцом.
— Что? — воскликнул бедный аскет.
Дэм ощутил его боль как собственную, у них теперь была одна общая на двоих. Не успев подружиться, уже стали побратимами горести.
— Вы несовместимы по крови, — сказал Люц. — Потомства или не появится вообще, или родится нежизнеспособным, да и здоровье Эвы окажется под угрозой.
Дэму показалось, что он нашёл выход.
— Тогда незачем и затевать эту авантюру, — сказал он жёстко. — Что вообразили? Кто мы такие? Истоки будущего человечества? Бесполезный хлам — вампиры. Мы — плесень. Не получится из нас ничего дельного. Сотни лет бродим по опустевшей планете и что полезного совершили? Ничего! Мы даже не потрудились назвать новые появившиеся после войны растения и животных, вспомнить названия рек. Мы настолько ничтожны, что оказались неспособны даже на это!
Он замолчал потому что задохнулся. Оглядел повёрнутые к нему лица. Искажённое болью — Акиве, мёртво застывшее — Эвы, испуганное — Зимея, суровое — Люца, упрямое — Саввы.
— Плесень! — повторил он это слово, словно вбивая в упрямые уши вампиров. — Плесень!
Зимей, отпихнув Савву, шагнул ближе и сказал убеждённо:
— Может быть, мы и такие, но люди, когда были ещё живы, находили пользу во всём. Я слышал, что существовала плесень, из которой они делали могучее лекарство, способное излечить почти все болезни. Нет абсолютного зла. Каждый может стать полезным, если только захочет этого.
— Я не хочу! — сказал Дэм. — Да мне и не нужно. Я люблю Лилиту. Здесь полно других мужчин. Пусть Эва выберет кого-то из вас и покончим с этим.
Ответил Савва:
— Дело в том, что и мы по тем или иным причинам подходим лишь отчасти. Идеальная пара с гарантированным потомством всего одна. Ты и Эва. Сведох не может превратить всех, его эликсира хватит лишь на двоих, а новый — когда ещё будет, а может, его и вообще не получится создать. У нас всего одна попытка, и мы обязаны сделать всё, чтобы гарантировать успех.
Дэм развернулся и вышел. Он не хотел никого слушать.
Он не мог находиться на одном месте и без устали бродил по огромному подземелью. Здесь царила непроницаемая тьма, и он часто налетал на стены, хотя почти не ощущал ушибов. Вампирское видение пространства подводило, и он давно перестал понимать, где находится.
Потом вышел на берег нефтяного озера. Здесь вездесущий запах газа особенно резал обоняние и ел даже вампирские лёгкие.
Дэм остановился, глубоко вдыхая неживой воздух. Горе то беспомощно металось внутри, то взывало к отмщению. Бросить бы в эту тихую жидкость ту маленькую лампочку, чтобы сгорело здесь всё, взорвалось, и навсегда исчезли эти глупые вампиры с их нелепой затеей.
Дэм сознавал, что и сам сгорит, и ему будет больно, но соглашался на любой исход, лишь бы внутри унялась мука потери.
Он не заметил, как заснул прямо тут на берегу, а проснувшись, увидел свет. Странный фонарь разливал неживое сияние на чёрную поверхность нефти. Голубовато мерцали своды.
Люц тоже только проснулся, веки вяло пытались не моргать. Белокурый вампир сказал:
— Не бойся, от этого инопланетного светильника пожара не будет.
— Я не боюсь, — ответил Дэм.
— Да, в общем, понятно. Ты рад бы спалить нас всех и себя заодно. Тебе больно. Поверь, я знаю, что это такое.
Дэм хотел зло огрызнуться, но удержался. Люц действительно знал.
— Что ты хочешь? Играйте в ваши игры без меня.
— Не можем, к сожалению. По той или иной причине каждый из нас отпадает. Я тоже хочу, чтобы Акиве соединился с подругой и был счастлив, но тогда всё пойдёт прахом.
— Как он? — нехотя спросил Дэм.
— Плохо. Опять стал маленьким и жалким.
— А она?
— Тоже скверно. Замерла, словно ожить не сможет.
— Что ж, — медленно произнёс Дэм. — В силу традиции Акиве следовало этим днём выйти на солнце и сгореть, чтобы освободить дорогу другим претендентам.
Он не успел договорить. Страшный удар швырнул вдоль уреза нефти, камни заскрипели под голой спиной, треснули кости. Люц вскочил на ноги и стоял, сжимая кулаки, страшный, без шуток опасный. Голубоватый свет путался в его белых волосах. Дэм не пытался сопротивляться, просто смотрел на это сияние. Он не хотел драться. Ничего не хотел.
— Ты, ублюдок! — прорычал Люц. — Прекрати жевать сопли! Лилита погибла, чтобы развязать тебе руки, она пожертвовала собой, опасаясь заслонить дорогу к новому миру людей. Она в этот момент была человеком, а не вампиром, возродилась в душе для правильного поступка! Не смей говорить гадости и марать её память!
— Почему она не спросила, чего хочу я?
— Потому что никто нас теперь ни о чём не спрашивает! За то, что так долго мы без пользы коптили этот свет, за всё хорошее, за нашу никчёмность, за то, что мы плесень, и место наше там, где темно. У тебя есть шанс выйти на свет. У тебя одного. Не смей предавать нас, не смей предавать Лилиту! Вставай и иди. Призрак ждёт.