Плеймейкер
Шрифт:
Мы втроем направляемся в соседнее кафе. Вездесущее солнце палит вовсю, и я достаю из сумки солнцезащитные очки и надеваю их на лицо. Это инстинкт после нескольких месяцев, проведенных здесь.
— Здесь самый лучший латте. Я бы продала свой аппендикс за него, — говорит Энни, придерживая дверь, чтобы я вошла первой.
— Это вряд ли можно назвать жертвой. Никому не нужен аппендикс, — возражает Эль.
— Мою печень?
— Она тебе самой нужна.
— Мне нравится это место, — говорю я. — Иногда я здесь рисую.
— Ты художница? — спрашивает
Впервые за долгое время кто-то спрашивает меня об этом.
Я достаю телефон и показываю им свою ленту в социальных сетях. Энни прокручивает ее, расширив глаза, а Эль медленно кивает.
— Это потрясающе, — говорит Энни, просматривая посты танцоров, спортсменов, играющих детей. — Ты для этого и занималась барре, чтобы изучать танцоров?
— Энни — танцовщица. Настоящая, — соглашается Эль, и Энни закатывает глаза. — И певица, и актриса, и писательница.
— Эль преувеличивает.
Мы заказываем напитки, Энни достает кредитную карту, прежде чем я успеваю предложить заплатить, как вдруг в моем сознании мелькает ее лицо.
— Ты — Энни Джеймисон.
Она дочь одной из самых больших рок-звезд, которых когда-либо знал мир, и замужем за еще одной рок-звездой. Она также пела национальный гимн на одном из матчей плей-офф в Лос-Анджелесе в этом году.
— Я слышала, что ты была великолепна на Бродвее. Надеюсь, ты когда-нибудь вернешься?
— У меня перерыв в выступлениях, так как моей дочери исполнилось два года. Я почти скучаю по тем дням, когда у меня было восемь выступлений в неделю.
Мы смеемся, пока бариста готовит наши напитки.
— У меня нет детей, но у моей сестры со дня на день должен родиться первый ребенок. Девочка, — волнение захлестывает меня, когда я вспоминаю снимки УЗИ, которые присылала мне Мари. От первой, на которой была изображена крошечная, трудно различимая форма, до последней, которая была настолько отчетливой, что я представляла, как протягиваю руку, чтобы дотронуться до нее, и она обхватывает мой палец крошечным кулачком. — Это трудно, потому что она в Колорадо. Я все еще надеюсь приехать на роды, но у нас тут все запуталось.
Я понятия не имею, где мы будем жить, пока Клэй не определится со своими планами.
— В твоей ленте было много баскетбола. Ты, наверное, фанатка, — говорит Энни.
— Мой парень баскетболист.
— За команду играет?
— За Лос-Анджелес.
Энни понимающе кивает, берет свой напиток и направляется к угловому столику у окна, повернувшись спиной к улице. Может быть, чтобы получить солнечный свет или уединение.
Эти двое напоминают мне моих друзей в Денвере. На них не производят впечатления люди, которые «значимы», либо потому, что они тоже значимы, либо потому, что им просто наплевать на ярлыки и количество подписчиков. Это радует, потому что мне трудно защититься от таких людей.
— Было так здорово, когда они выиграли в этом году, — говорит Энни. — Я немного слежу за ними, и время от
— Клэйтон Уэйд.
Они обмениваются взглядами.
— Наверное, было тяжело наблюдать за победой его команды со стороны. Но он все равно чемпион.
— Верно. Хотела бы я знать, где он будет в следующем году, — говорю я.
— У него нет контракта?
Я качаю головой, чувствуя себя глупо.
— Переговоры — это всегда тяжело, — любезно говорит Энни.
Мы переехали сюда ради баскетбола, но Клэй не говорил со мной о своей карьере после чемпионства.
Я потягиваю свой латте — он вкусный — и стараюсь не обращать внимания на беспокойство, которое вот уже несколько недель преобладает в моем желудке.
Энни берет в руки телефон, набирает на нем текст, а затем с размаху нажимает на кнопку.
— Вот. Я одна из твоих миллиардов подписчиков, — она ухмыляется. — Мы с Тайлером устраиваем вечеринку в эти выходные. Тебе стоит прийти. Там меньше упражнений, чем в барре-классе, но я могу пообещать потрясающие напитки. Некоторые из них немного крепче, чем те, что здесь, — она постукивает по стенке своей кружки.
Моя грудь расширяется от надежды. Такое ощущение, что я не могу найти ритм со времен чемпионата. Вообще с тех пор, как мы сюда переехали. Перспектива новых друзей заряжает энергией.
— Спасибо за приглашение. Я поговорю с Клэем.
— Если он не захочет, — Энни откидывает волосы, — ты все равно должна прийти.
КЛЭЙ
— Я уничтожу тебя, — сообщаю я парню, стоящему рядом со мной.
— Невозможно. Ты не сможешь это сделать.
Я выстраиваю линию броска, следя за целью. Сместить вес. Отвести назад. И замах.
Треск.
Мяч для гольфа устремляется к горизонту.
Три моих спутника наблюдают за дугой мяча. Он приземляется в центре фервея.
— Если тебе нужна запасная работа, вот она, — Тони, предприниматель в области программного обеспечения, хлопает меня по бицепсу.
Мы садимся в наш гольф-кар, я — на водительское сиденье, двое других парней — на пассажирские. Наши кэдди присматривают за сумками, пока мы едем к фервею.
Мы заканчиваем играть и говорим о летних каникулах. Похоже, все провели их в Греции или в своих домах у озера.
— А ты? — спрашивает меня один из них.
— Ты шутишь? Он на каждом рекламном щите в городе, — заявляет Тони.
С тех пор как мы выиграли чемпионат, я заключаю как никогда много рекламных сделок.
Иронично, ведь в постсезоне я не набрал ни одного очка. Но восприятие людей важнее правды.
— Может, сфотографируемся? — спрашивает Тони, когда мы заканчиваем наши восемнадцать лунок.