Плиты и провалы

Диченко Андрей

– Проснулся, Сашка! – сказала мама, повернувшись к сыну. – Так рано же еще!

– Рано, черт возьми… – как-то зло произнес папа и посмотрел на Сашу. В это мгновение он почувствовал себя неловко. Будто его вовсе не хотят здесь видеть. Отойдя от плиты, мама подошла к Саше и, обняв его за плечи, усадила на табуретку.

– А сеса даше спт буде? – произнес он вслух и удивился. Речь, возникавшая в мыслях, не могла вырваться наружу в первоначальном виде. Вероятно, Саша раньше говорил очень редко или же никто говорить его не учил. Он наморщил лоб, пытаясь вспомнить свою жизнь до

момента появления… Появления…

– Повлени го? – Он задал вопрос сам себе вслух. Все это время, пока Саша пытался рассуждать, родители напряженно смотрели на него. Затем мама обернулась к отцу и, поставив тарелку с гренками на стол, произнесла:

– Он так редко говорит… Что он спросил, ты понял?

Отец в ответ взял гренку и принялся ее жевать. Вероятно, речь мальчишки не вызывала у него удивления или восхищения.

– Да кретин он! Хрен поймешь, что сам себе плетет! – сказал он, прожевывая.

– Артем! Он наш сын! – с обидой ответила мать. Саша смотрел на нее и испытывал накатывавшее чувство жалости, которое вот-вот должно было разразиться плачем. От мамы исходили тепло и любовь. А вот на отца Саша злился.

– Дочь, черт бы ее побрал, шалава, сын придурок! – ругался отец в ванной, и голос его разносился мрачным эхом по всей квартире. Вероятно, он кричал так намеренно, чтобы услышали все: и соседи, и родственники, и сам Процессор_Примитивных_Желаний, наградивший его семью такими подарками.

Саша же ощущал, что вмешательство иного в его сознание положило конец прошлой жизни. Воспоминания продолжали улетучиваться одно за другим.

На кухню вошла сестра. Лицо ее было бледным и слегка заплывшим. Над скулами огоньками выглядывали два зеленых глаза. Сестра источала негатив.

– Доброе утро, – сказала равнодушно мама и поставила еще одну тарелку с гренками. Сестра молча кивнула головой и, пододвинув к себе деревянный стул, уселась в углу стола.

– Есть чего попить, холодное? – сиплым голосом произнесла сестра и тут же закашлялась. Каждый ее звонкий грудной звук эхом отдавался в голове Саши. Будто бы кто-то злой и подлый бил ее по позвонкам так, что все тело вздрагивало.

Мать молча взяла граненый стакан и наполнила его холодной водой из-под крана.

Взяв стакан, сестра залпом выпила воду и протянула обратно. Сглотнув всю воду и вздохнув, она добавила:

– Еще налей…

В этот момент из ванны вышел хмурый отец. Вероятно, он питал к дочери ненависть еще большую, чем к Саше. Пробурчав что-то себе под нос, он удалился в зал и принялся одеваться, ибо скоро ему нужно было на работу в литейный цех безликого завода. По крайней мере, там, среди шума, вредных веществ и горячих потоков воздуха, можно было не думать про отравленные угли семейного очага.

– А же апа аботае? – произнес Саша и опять задумался о том, как же ему научиться четче выговаривать отдельные звуки и слова. Он был уверен, что это в скором времени получится. Надо только потренироваться и хорошенько обдумать механизм произношения каждого принятого в этой местности звука.

– Что? – спросила удивленно мама, повернувшись к сыну. Саша раньше говорил что-то очень редко и чаще всего фразы его были мало похожи на слова. А сегодня за одно только утро он уже два раза произнес что-то с интонацией вопроса.

– Он спросил… – как-то растерянно и полушепотом сказала сестра – где работает… Папа.

Девушка растерялась главным образом потому, что прекрасно понимала Сашу. А еще оттого, что брат действительно раньше не стремился познавать мир с помощью окружающих его людей.

В эти мгновения Саша решил, что раньше он ничего никому не мог сказать, а теперь сестра его полностью понимает. И даже больше, в ушах сестры речь его слышалась абсолютно чистой и свободной. Наверное, сестра – то существо, которое надо беречь, и ночной фантом не просто так выбрал Сашу для модификации.

Мама присела на корточки перед Сашей и, глядя ему прямо в глаза, произнесла:

– Папа работает на заводе. И мама работает на заводе! – если бы она сказала что-то еще, то вероятнее всего расплакалась бы. Сестра, в отличие от мамы, просто глазела на Сашу и неспешно жевала гренку.

Глядя на лицо мамы, которая в эти мгновения была совсем рядом, Саша почувствовал безграничную любовь к ней. Резко подскочив, он обнял ее двумя руками. Сейчас он прижимал к себе самого близкого на свете человека, и за несколько секунд перед ним прошла вся ее жизнь, основу которой составляла неугасаемая надежда на то, что родной сын когда-нибудь поправится, а дочь Алена… «Значит, так сестру зовут», – уяснил для себя Саша.

…А Алена выйдет замуж за порядочного человека и уедет из промзоны в счастливый город с яркой подсветкой зданий и беспечными людьми на улицах. И, возможно, будет так, что больше она никогда не увидит всего этого противоестественного и лишенного всякой красоты убожества, непонятно зачем выстроенного в холодном и практически безжизненном пространстве.

Мама все-таки не удержалась и расплакалась, а Саша зажмурил глаза и попытался передать ей часть своей неугасающей светлой энергии. В это мгновение перегорела лампочка, и треснуло оконное стекло. Все решили, что наверняка от мороза на улице.

Кухню обдало искрами. Сестра от удивления уронила гренку на промасленный пол. Мелкие катаклизмы этого вполне себе обычного утра сулили большие перемены.

Однако единственной, кому можно было доверить сокровенные тайны и устрашающие догадки, была сестра. Но, кажется, она совсем не осознает свое сверхпредназначение.

На кухню вновь зашел отец. Пиджак на нем болтался, а брюки напоминали переделанный в штаны мешок для картошки.

– Алена, почему ты вчера так поздно вернулась? – вопрос, адресованный сестре, был, скорее, поводом для начала агрессивных переговоров. На обнимающего маму Сашку отец внимания не обратил. Зато Сашка как-то постеснялся отца и ослабил свои крепкие объятья.

– Тебе-то какая разница? – съязвила сестра и демонстративно повернулась к отцу спиной. Перед ней в треснувшем от псионной атаки окне виднелись несколько труб завода, укрытого высоким бетонным ограждением. По обе стороны от него неизвестный архитектор разбросал обшарпанные прямоугольники многоэтажных домов, разделенных кривыми линиями дорог.