Плохая девочка. 2 в 1

Сокол Елена

Последнюю фразу она говорит с облегчением и с улыбкой.

Я встаю и ухожу, не зная, что еще добавить. Мне приходится делать усилие, чтобы уговаривать ноги двигаться вперед. Сначала левую, потом правую, потом снова левую – и так далее. Все, что со мной происходит, я определенно заслужил.

* * *

На похоронах Мариана во всем черном, я даже не узнаю ее сперва. Она в одежде моей матери, и они все время держатся поближе друг к другу. Как подружки, ей богу. Наверное, я к такому никогда не привыкну.

Как и

к смерти. На прощании с Хеленой приходит такое количество человек, что я сначала не понимаю, как подобное вообще возможно – мне казалось, она была такой одинокой при жизни. А на деле это я ходил к ней реже всех, не баловал своим вниманием. Соседи, подруги, даже пара одноклассников обнаруживается среди престарелой толпы. Мать говорит с каждым из них, каждому уделяет внимание, а Мариана кротко молчит у нее за спиной.

Даже когда мама толкает речь о том, как уважала и любила свекровь, Мариана скромно кивает каждому слову, смахивая слезы с ресниц. Затем гроб опускают в землю, и я отхожу в сторону, чтобы закурить. На самом деле, чтобы никто не видел моих слез – в последнее время кажется, что я произвожу их в невероятном количестве.

– Они с Харри теперь оба смотрят на тебя с небес, сынок. – Шепотом говорит мать, подойдя. Она поглаживает меня по спине. – Не подведи их.

Без понятия, что она имела в виду. Сомневаюсь, что кто-то мертвый может смотреть на меня откуда-то. Бред все это. Гораздо важнее то, что происходит с живыми. И поэтому все мои мысли занимает Мариана: я ищу способ исправить все, что наворотил.

– Вижу, ты каким-то непостижимым образом нашла общий язык с моей матерью? – Замечаю, приблизившись к ней позже, уже на поминках в квартире бабушки.

Мариана ставит тарелку с пирогом на стол, интересуется у двух подруг Хелены, всего ли им хватает, и не принести ли еще воды, а затем поворачивается ко мне:

– Даже если она делает это ради тебя или ради денег, мне плевать. Я уже не боюсь ничего потерять. – Ее губ касается легкая улыбка. – Пока мы живы, еще можем все исправить.

Я улыбаюсь в ответ. Это был намек? Мариана дает мне понять, что для нас ничего не потеряно?

– Мы можем отойти на минуту? – Спрашиваю я.

Она заметно напрягается, но кивает. Я отвожу ее в коридор.

– Эмилия призналась, что беременна от другого. – Радостные интонации в моем голосе преподносят ей эту новость как подарок. – Теперь нас вообще ничего не связывает.

– Поздравляю. – Сдержанно улыбается она.

Но ее взгляд остается печальным, и это обстоятельство разбивает мое и так разбитое сердце.

– Я действительно не прикасался к ней, пока она жила в доме Харри и твоей матери. И мы не планировали свадьбу.

Мариана лишь кивает, и по моему телу разливается смятение.

– Прости меня. – Добавляю я. – И не злись больше.

Она подходит ближе и дотрагивается до моей щеки. Нежно и неспешно гладит большим пальцем

кожу, на которой уже виднеется щетина. Мне делается не по себе от ее взгляда. Он такой спокойный и мудрый, что я ощущаю себя глупым мальчишкой, не способным вникнуть в божественные планы относительно нас двоих.

– Я и не злюсь. – Тихо отвечает Мариана.

Мне хочется сказать, что я никого никогда до нее не любил. Что никто не смотрел на меня так раньше, никто так не трогал – осторожно, ласково. Никто так не пугал, что мне хотелось спрятаться от самого себя. Я хочу сказать, что затопил бы ее своей нежностью, если бы она позволила. Но у нее звонит телефон.

– Да? – Мариана, не стесняясь, подносит его к уху. – Уже у подъезда? Хорошо, мне только нужно переодеться и взять кота. Нет-нет, все в порядке, я спущусь.

Я наблюдаю за тем, как она убирает телефон в карман, словно в замедленной съемке.

– Кто это? Куда ты собралась?

– Это Витя. – Говорит она, будто о каких-то мелочах, а не о моем сопернике, мечтающем забрать у меня ее. – Ждет меня внизу.

А потом идет собирать вещи, пока я остаюсь истекать кровью в коридоре, потрясенный тем, что услышал.

Мариана

Несколько часов в дороге. Спина затекла, но мне понравилось, ведь все это время я сама была за рулем. Уже смеркается, когда мы останавливаемся возле какого-то придорожного кафе, где Витя берет нам бургеры и газировку.

– А если отравимся? – Спрашиваю я, разглядывая один из них.

– Кафе выглядит прилично. Будем надеяться, что все обойдется. – Улыбается он.

Не представляю, как ему удается сохранять спокойствие и бодрое расположение духа.

– Может, выпустить Хвостика, чтобы размялся и сделал «свои дела»? – Бросаю взгляд на переноску, закрепленную ремнем безопасности на заднем сидении.

– Кот сейчас в состоянии стресса, так что дела на придорожной полянке вряд ли станет делать. – Пожимает плечами Серебров. – А вот убежать может. Дернет в лес так быстро, что даже не успеем опомниться.

– Тоже верно.

Некоторое время мы едим в тишине, затем я убираю мусор, достаю телефон и проверяю сообщения.

– Хочу узнать, как прошло собрание «отряда». – Поясняю ему. – Перед отъездом написала Алине sms с просьбой заменить меня сегодня.

– Что еще за отряд?

– Я так называю наш маленький коллектив, на который возложено издание университетской газеты. Не спрашивай, почему. – Открываю фото-вложение и улыбаюсь. – Похоже, что все прошло прекрасно.

На снимке, присланном Алиной, вся компания в сборе: за столом с наклеенными на лицо бумажными усами – у кого-то они густые, у других с завитушками, а у Вадима – коротенькие и узкие, с ними он похож на Гитлера, только рыжий. Кажется, вырезали они их из старого номера газеты – вот же бездельники!