Плохие девочки не плачут. Книга 3
Шрифт:
Вернуть мобильный телефон, связующую нить с моей семьей. Получить свободный доступ к общению, отстаивать права, просить Интернет обратно.
Это очень правильно и красиво.
Неукротимая нужда. Пагубная зависимость. Отравляющая, пьянящая, ядовито-опасная. Запрещенный препарат, принимать строго по дозам.
А это настоящее.
Внутри горит неутолимая жажда. Потребность рушить стену, разбивая руки в кровь, обдирая костяшки пальцев. Методичными, четко выверенными движениями. Отринув всякие сомнения, не отказываясь от замысла ни на миг, не отступая
Моя необходимость. Немыслимая и необъяснимая, противоречащая законам и правилам, не нуждающаяся в доказательствах. Горько-сладкое проклятье, с привкусом разбитых надежд наивной девочки.
Застываю на перепутье, не в силах повернуть назад, не способная двинуться дальше.
Дверь открывается резко, но я не вздрагиваю, смело встречаю горящий взор темных, почти черных глаз, где слабые отблески света растворяются во мраке.
— Чего тебе? — фон Вейганд выглядит усталым, рубашка расстегнута до середины, галстук отсутствует, призывно поблескивает пряжка ремня.
Тебя. Разного — нежного и грубого, ласкового и жестокого. Всякого. Прямо сейчас.
— Поговорить, — не могу удержаться, рассматриваю без стыда и совести.
Желаю целовать, прижиматься губами, тереться щекой о широкую, поросшую волосами грудь. Вдыхать его аромат. Единственный и неповторимый запах секса.
– Говори, — обманчиво равнодушный тон.
Опускаю взгляд чуть ниже, натыкаюсь на черные кожаные сапоги, и мое сердце пропускает удар, замирает на долю секунды, но этого хватает. Голодная дрожь пробирает грешное тело. Между ног слишком горячо, забываю почувствовать себя грязной.
— Давай договоримся. Мне нужен телефон. Понимаю, что после всего… прости. Ты же знаешь я не виновата, по глупости получилось, просто так вышло… а теперь я на все готова, пожалуйста, верни мобильный, — инстинктивно облизываю губы, снова смотрю фон Вейганду в глаза и повторяю: — Пожалуйста.
Его рука ложится на плечо, обдает жаром, будто сотни искровых разрядов вспыхивают под кожей. Он грубо притягивает меня ближе, затаскивает в логово зверя, за грань тьмы. С трудом удерживаю равновесие.
— На все? — вкрадчивый вопрос.
Улавливаю алкоголь, скорее всего, любимый виски.
— Делай, что хочешь, — отвечаю с вызовом. — Только дай телефон.
Фон Вейганд изучает мое лицо целую вечность, исследует каждую черточку, ищет лишь ему ведомые метки. В горящих глазах отражается знакомая жажда. Выдает лик монстра, желающего пировать на податливой плоти, вонзаться клыками, пробуя кровь на вкус, овладевать и подчинять, ставить на колени.
— Твой телефон вернут завтра, — произнесено медленно, с расстановкой. — Остальное обсудим позже.
Добровольно отказывается насиловать меня, раздает бесплатные подарки. Это что-то новое в нашей культурной программе.
— Уходи, — коротко бросает фон Вейганд и отстраняется.
Пальцы больше не держат меня, позволяют насладиться свободой.
— Я собираюсь закрыть, — сухо и сдержанно.
Он действительно захлопывает дверь, стоит мне отступить назад.
Не понимаю.
В чем проблема? Ему неинтересно, когда приходят самостоятельно. Нравится ломать, истязать и унижать по собственной инициативе.
Или бабушка сделала основательное внушение? Теперь он начнет дарить цветы и водить в кино, просто боится выйти из кровожадного образа.
Нет. Что — нет? Все нет, господа присяжные заседатели. У меня заканчиваются варианты, инстинктивно отметаю шелуху, однако не приближаюсь к истинной разгадке ни на миллиметр.
Бреду по коридору, размышляю и анализирую факты. Словно странник в бескрайней пустыне, пытаюсь отыскать дорогу домой по маршрутам невидимых звезд.
И…
Мой страх подкрадывается бесшумно, обвивает стальными цепями, плотно зажимает рот горячей ладонью, не позволяет кричать, прижимается ближе, обжигает похотью.
— Уговорила, — жаркий шепот щекочет шею, заставляет трепетать. — Этой ночью я действительно сделаю с тобой все.
Не видение, не плод воспаленного воображения.
Когда фон Вейганд без лишних церемоний, крепко ухватив под ребра, тащит меня вниз по винтовой лестнице, потихоньку начинаю сознавать, что добилась не вполне того результата, на который рассчитывала. Сожалеть поздно. Холод и мрак рассекают мою реальность.
***
Мой опыт, который сын ошибок трудных, оставляет желать лучшего. Постараюсь не слишком исказить факты, заявив — самые страшные трагедии происходят внутри Вселенной отдельно взятого человека.
По сути каждый из нас — целая галактика, уникальные планеты и неповторимая атмосфера, и все мы подчинены негласным законам. Вспышки на фоне вечности, мелкие и незначительные в сравнении с не иссякающей хроникой событий, чередой иных сполохов и всплесков, множеством бликов и взрывов.
Кто-то скажет, что боль и мучения одного нельзя поставить в ряд с невзгодами человечества. Ибо войны, эпидемии, природные катаклизмы пожинают миллионы душ. Порченных грехом и невинных, обожаемых и ненавистных, проклинаемых и освященных молитвами.
А ты лишь жалкий плевок в эпицентре статистических данных, даже не цифра, только общий итог, выведенный равнодушной машиной. Расслабься и перестань считать себя особенным. Изувеченные надежды банальны и предсказуемы, обрисованы в несметном количестве историй. Люди страдают одинаково. Ржавеющие винтики в часовых механизмах бесконечности. Мечтают прыгнуть выше собственной головы, забраться на мифическую, несуществующую вершину.
Нет.
Я решительно и твердо произнесу — нет!
Слезы никогда не схожи по вкусу, они расцвечены эмоциями, палитрой горьких оттенков. Ранят незримо, едва ощутимо, но оставляя шрамы, явственные, неизгладимые следы.