Плохие мальчики не влюбляются
Шрифт:
Швыряет бумаги мне в лицо. Закрывая глаза, чувствую как они шоркаются по моей коже.
– Белла Арнольдовна будет приезжать к тебе в школу после уроков, – тон становится спокойный и холодный. – Вам выделят зал для тренировок. Надеюсь, у тебя хватит мозгов в твоей крошечной милой головке расставить приоритеты ПРАВИЛЬНО! – рявкает она напоследок.
Поправляет манерно прическу.
Обессиленно сдергиваю с дивана плед, выхожу на улицу. Накинув на плечи, ухожу на задний двор. Там пожарная стальная лестница.
Завтра мама уедет на неделю решать вопросы с моей дисквалификацией. Она мой агент до совершеннолетия. А я отправляюсь в интернат, пока она решает все эти вопросы.
– Доброе утро!
Поднимаю заплаканные глаза. Дед Дагера в длинном халате с кружкой в руке.
– Здравствуйте, Марк Давидович.
– Не сидели бы Вы, юная барышня, на холодном. Вам еще детей рожать.
– Мне, Марк Давидович, это непринципиально. Боюсь, материнство мне не грозит, – зачем-то откровенничаю я.
Марк Давидович приятный старичок.
– Глупости. Бог даст, дети будут.
– Бог мне уже дал маму, – куксюсь я.
– А что это у Вас, Диночка, с лицом? – приглядывается тревожно внимательнее.
– Что? – смущаюсь.
Отводит взгляд, поджимая губы. Тут же догадываюсь – что у меня с лицом.
– Ерунда! –улыбаюсь я. – Это карма. Нечаянно разбила лицо одному человеку. Вселенная шмякнула мне в ответ.
Мы неловко молчим.
– Марк Давидович, а Вы покупаете наш дом? – решаюсь я на вопрос, мама могла и соврать.
Пожимает плечами.
– Я уже купил его, деточка. Но еще некоторое время он будет в аренде у вас. Только пусть это будет нашим с тобой секретом. Этот дом – подарок для одного из моих внуков.
– Ясно… Конечно.
– Хорошего дня, Дина.
– И Вам, Марк Давидович, – выдавливаю из себя улыбку.
Мой дом будет принадлежать ангельскому подонку? Его рейтинг в списке моих антипатий неумолимо растет.
– Дина! – слышу крик мамы. – Белла Арнольдовна приехала. Где ты прячешься, негодяйка?!
С отвращением в душе бреду домой.
Глава 3 – Фея с топором
Рафаэль
– Как же ты красив, мой мальчик, – Серафима гладит меня по волосам. – Копия своего деда.
Они знают друг друга с детства. Но Серафима – второй его поздний брак. Основанный скорее на чувстве глубокого родства и уважения, чем на любви или страсти. Они знают друг друга с детства.
Хмурясь, не свожу взгляда с дома Динки. Я хотел, вообще-то, поговорить перед своим отъездом в школу. Чтобы раз и навсегда выяснить отношения.
Эмоции и бешенство отпустили. И по непонятной причине внутри свербит и ноет. Маман, конечно, у неё долбанутая. Так орать…
У нас в доме хамство неприемлемо ни в каком виде. И даже любые нагибы, независимо от их жёсткости, делаются вежливо и с уважением.
– Не будь жесток с девочками, прошу тебя.
Закатываю глаза. Сейчас такие девочки… И одна из них как раз выходит из дома. В форме "Швейцарии"! Я давлюсь кофе, от не вовремя сделанного вдоха, оно идет носом.
Да, фу… Прокашливаюсь, пачкая белоснежную рубашку. Отряхиваю капли с лацкана.
– Боже мой! Рафи…
Вытирая салфеткой лицо, иду переодеваться.
– Фима, что случилось? – слышу снизу голос деда.
Царeва случилась, мать еe!
Переодевшись, застёгиваю на ходу пуговицы, сбегая по лестнице, вылетаю во двор. Она стоит у машины с рюкзаком на спине.
– Царeва! – рявкаю я, подбегая к живой изгороди. – Стой. Я правильно понимаю твой прикид?
Не поворачиваясь, смотрит перед собой. Я – на её профиль. Подбородок также неумолимо вздернут. В кисти ритмично сжимает эспандер.
– Дина!
– К черту, Дагер, это налево.
– Короче, Царeва. У меня к тебе есть пара месседжей. Восприми адекватно оба.
Затягиваю расслабленный галстук.
– Первое: "тогда" я повeл себя по-ублюдски. Я, черт возьми, прошу прощения! Второе: я всe такой же ублюдок, Дина. Даже хуже. Не нарывайся.
– Направо – тоже к черту, Дагер.
– Окей, тогда смотри сюда, – достаю телефон. – У нас с тобой теперь есть откровенные семейные фото.
Дина наконец-то поворачивается, заправляя прядь волос за ухо. И мой запал мгновенно исчезает. Растерянно смотрю на её лицо.
– Ну, показывай, что там? – делает шаг в моем направлении.
На еe щеке синяк. Он замазан корректором и сверху нанесены бронзовые румяна, но утреннее солнце светит так, что это не спасает. Под скулой, у уха очевидные отпечатки пощечины.
Это как же надо было вмазать, чтобы остался такой след? Замечает направление моего взгляда. Лицо еe вздрагивает. Поспешно выправляет прядь, пряча отпечаток.
Из-за меня, что ли?! Дичь…
– Ну? – дергает бровью.
– Ладно, всe, иди к черту, Царeва. Просто отколись от меня.
Отвожу взгляд от еe лица. Не готов я что-то, чтобы из-за меня девочкам лица разбивали.
Её мамаша выходит из дома. Я быстро ретируюсь к машине, сажусь на заднее сиденье.
Лицо моe горит так, словно это я ударил Динку. Она, безусловно, сучка и беспредельщица, но это перебор. Стрeмно то как вышло…
Ладно. Я не мог знать, что у неe настолько щелкнутая маман. Но она то знала, зачем нарываться?
Их машина уезжает первая. С гадким ощущением вины еду до школы.
В "Швейцарии" ей тоже мало не покажется с таким характером. Местные хищницы будут еe жрать, приправив перцем. У нас власть за мажорами, а это не про Динку.