Плохо быть богатой
Шрифт:
Олимпия разговаривала по телефону. Прикрыв трубку рукой, она жестом пригласила их войти, послав каждой воздушный поцелуй.
– Сейчас освобожусь. Сегодня у нас маленький сумасшедший дом, но это для вас не в новинку. Садитесь. Хотите чаю? Кофе? Содовой?
– Нет, спасибо, – ответила Эдвина, Аллилуйя покачала головой.
– Пока все, Долли, – распорядилась Олимпия, не отрываясь от трубки. – Просто принеси три копии контракта мисс Купер, который ты готовила, и ни с кем не соединяй.
– Одну минуту, – откликнулась Долли и, повернувшись, чуть не столкнулась с разносчиком
Олимпия приглашающе махнула ему рукой, и парень положил на стол завернутую в фольгу небольшую коробку.
– Долли вам заплатит, – и таким же жестом отправила его из комнаты.
– Послушай, – продолжала она уже в трубку, – тебе не нравятся цены? Можешь препираться хоть до посинения, мне все равно. Моим девушкам нужно есть… Конечно, семьсот долларов в час это много. Тогда приходи и посмотри сам. Посмотри, сможешь ли ты найти еще одну Кики Вестерберг за такую цену. – Не прерывая разговор, она развернула фольгу и выбросила крышку в корзину. – Не обращайте внимания, – прикрыв трубку, обратилась она к Эдвине и Аллилуйе. – Я еще не успела поесть сегодня. – Поковырявшись в подносике с тунцом и творогом, она вытащила морковную палочку и, откусив кусочек, закурила сигарету. – Да, Стэнли, ты начинаешь понимать… верно. Я несговорчивая. Сделай, как я сказала. Посмотри, а потом вернемся к нашему разговору, если тебе это будет нужно. Да. Пока, – и положила трубку. – О Господи! – воскликнула она с отвращением. – За всю жизнь не слышала столько даканья. – Она посмотрела на мать и дочь, сидевших перед ней на стульях знаменитого дизайнера Майса ван дер Роэ. – Можно подумать, что я требовала его крови. Извините, что заставила вас ждать.
– Ничего, старые друзья для этого и существуют, – ответила Эдвина.
Погасив сигарету, Олимпия откусила еще кусочек морковки, вскинула голову и окинула Аллилуйю оценивающим взглядом.
– Боже мой, если бы я не знала, что это ты, никогда бы тебя не узнала, – удивленно улыбнулась она.
Аллилуйя хихикнула.
– Вот новость, с ума сойти. Ну? И что вы думаете?
– Что я лично думаю – не важно, – язвительно ответила Олимпия, закуривая новую сигарету. – По крайней мере, здесь. Если ты хочешь услышать мое мнение, я его выскажу. Но вне этого здания.
Аллилуйя возликовала. Слава Богу, лекции не будет!
В дверь постучали, и в кабинет вошла Долли с тремя копиями контракта. Передав их Олимпии, она поспешила выйти, прикрыв за собой дверь.
Один экземпляр Олимпия передала Эдвине, второй – Аллилуйе, третий оставила себе. Погасив сигарету, она надела очки, сдвинув их на кончик своего похожего на клюв носа.
– Как вы видите, – начала она, глядя на Эдвину и Аллилуйю поверх стекол, – типовой контракт. В основном он защищает фотомодель и агентство.
– А как насчет клиента? – язвительно усмехнулась Эдвина.
– Я здесь не для того, чтобы представлять интересы клиента, – отрезала Олимпия, переключаясь на деловой тон, исключающий всякие шутки. – Прежде всего я защищаю интересы фотомодели.
– Да имей же сердце! – воскликнула Эдвина. Олимпия пристально взглянула на нее.
– Я его имею, и, поверь, оно открыто только для моих девушек. А так как Аллилуйя становится одной из них, я несу ответственность только перед ней.
– Так и надо! – вставила Аллилуйя.
Эдвина посмотрела на нее, и в ее взгляде сверкнул металл.
Аллилуйя. Ее Аллилуйя. Единственная. И вдруг – против собственной матери! Вот уж действительно – все признаки бунта налицо.
– Итак, – продолжала Олимпия, не обращая внимания на возмущение Эдвины, – если вы посмотрите на первую страницу, то увидите, что параграф номер один дает мне право вступать в переговоры с любыми лицами, желающими воспользоваться услугами Аллилуйи как фотомодели…
Эдвина кивала головой, внимательно читая контракт.
– …В параграфе втором говорится, что Ал, как совершеннолетняя, может работать только ограниченное количество часов в день, что является компетенцией ее юридического опекуна. Другими словами, – здесь Олимпия бросила взгляд на Эдвину поверх очков, – твоей компетенцией.
– Спасибо хоть за это, – пробормотала Эдвина.
– Параграф три страхует агентство от обязательств, ущерба и так далее в случае нарушения условий… – Она подождала, пока Эдвина не дочитает до конца. – Ты со всем согласна?
– Пока все выглядит приемлемо.
– Хорошо. Тогда перейдем к параграфу четыре – оплата. Ты прочтешь, что по контракту агентство получает 20 процентов за комиссию, такова действующая сейчас норма. Также обрати внимание на то, что размер выплаты определяется с учетом всех видов доходов. – Тут она снова подождала, пока Эдвина внимательно читала параграф. – Здесь есть вопросы?
– Нет, все совершенно ясно.
– Далее. Параграф пять – расчеты. Подпункт А уполномочивает агентство получать все деньги, причитающиеся Ал, за вычетом комиссионных, конечно. Поскольку она несовершеннолетняя, я решила внести уточнение: деньги поступают на счет специального фонда, который будет тобой для этого учрежден.
– Прекрасно, я и сама хотела это предложить.
– Теперь относительно пункта Б данного параграфа, в котором говорится о финансовой отчетности агентства. Если у тебя есть вопросы – задавай.
Медленно читая, Эдвина время от времени кивала головой.
– Все нормально, – сказала она и перевернула страницу.
– Итак, последний параграф – номер шесть. Срок действия контракта. В пункте А говорится, что все любые выплаты, полученные за выполнение любых вышеупомянутых работ, данных агентством, будут проходить через агентство без ограничений.
– Справедливо, – согласилась Эдвина.
– Пункт Б, в случае желания Ал, дает ей возможность уйти или сменить агентство. Как ты видишь, окончание действия контракта возможно при представлении письменного заявления и вступает в силу через год, считая с даты подачи заявления. Полагаю, ты находишь это приемлемым?
– Конечно! – встряла Аллилуйя, ее карие глаза блестели от возбуждения. – Пожалуйста, дайте ручку, – и потянулась через стол.
– Не торопись, – посоветовала Эдвина. – Не торопись делать то, о чем можешь пожалеть позже. – Взглянув на Олимпию долгим пристальным взглядом, она покачала головой. – Нет, боюсь, что это совсем неприемлемо.