Плохо быть богатой
Шрифт:
– Затем, – сладким голосом объяснила Эдвина, – что иначе ты просто не понимаешь. Когда я говорю убирайся – значит, убирайся. – Она опять указала дрожащим пальцем вниз, на выход. – Ну, уматывай же! Иначе я не гарантирую, что через несколько минут ты вообще способен будешь к продолжению рода!
На этот раз осмотрительность подсказала Р.Л., что лучше подчиниться.
36
Казалось, само воплощение ужаса и ненависти с грохотом мчалось по 2-й улице. На перекрестке с 14-й
Не обращая внимания на светофор и не снижая скорости, Змей просто резко повернул свой ревущий „харлей" направо и поехал по 14-й на запад. Для Воинов Сатаны не существует ни закона, ни порядка – только превосходство белых.
Теперь он двигался медленнее. Обдавая его горячим воздухом, мимо проносились машины. Плевать. Он не торопится. Эти несчастные засранцы в своих консервных банках обгоняют! Подумаешь! От него не убудет. Стоит только прибавить газу, и все они будут сзади.
Зная это, получаешь особое удовольствие от медленной езды. Из улицы слева вывернула машина, набитая подростками, и поехала вровень с ним; внутри оглушительно гремела музыка.
Змей взглянул на них и усмехнулся. Девчонка на заднем сиденье привлекла его внимание, и он тут же сально чмокнул губами, как будто целуя ее.
Всем своим видом показывая, что не принимает этого, она состроила обиженную гримаску и, презрительно подняв подбородок, отвернула хорошенькое личико.
– Ах ты, сучка, – пробормотал Змей, махнув ей рукой. Машина прибавила скорости и ушла вперед. – Значит, хочешь покрасоваться, трахальщик несчастный? Так, да? – Змей расхохотался. – Посмотрим, что ты скажешь на это, очко в заднице! – Он крутнул газ и открыл дроссель. Огромный мотоцикл с легкостью обогнал машину, ветер резанул по глазам, и мгновенная скорость наполнила Змея злобной радостью.
Он оглянулся: внимание сидевших в машине было приковано к нему.
Включив первую скорость, он снова поехал медленно. Затем, за несколько секунд до того, как машина поровнялась с ним, он полностью открыл дроссель и сделал „колесико".
Эффект был потрясающий: переднее колесо „харлея", оторвавшись от асфальта, повисло в воздухе под немыслимым углом. Пересекая Университетскую площадь, Змей проехал так добрых полквартала, прежде чем – легко и плавно – опустил его на землю.
Изящно, без дураков.
Водитель машины, разозлившись, что его обставили, резко, взвизгнув шинами, свернул вправо на 5-ю авеню, и машина исчезла.
Громко расхохотавшись, Змей вытянул ноги в старых грубых ботинках и поставил их на специально сделанные подставки.
На 6-й авеню ему пришлось сбавить скорость. Желтый впереди уже переключался на красный, и вся вереница автомобилей постепенно останавливалась.
Вдруг он прищурился, и его желто-карие глаза засветились предвкушением удовольствия.
Чуть впереди, сразу за перекрестком, он заметил ярко-красный „феррари", сверкающий, как только что вымытое яблоко.
Он уже чувствовал, как внутри нарастает возбуждение. „Что мы имеем? Кто-то вообразил, что он очень крутой!" Губы Змея растянулись в кривой усмешке: он предчувствовал игру. Он уже соскучился по хорошей гонке на измор.
А по своему опыту Змей знал, что в дорогой спортивной машине он наверняка увидит хорошенькую телку, уютно устроившуюся рядом с водителем.
Заодно можно показать ей, как ездят настоящие мужчины.
Билли Дон застыла в ту же секунду, как только услышала разрывающий воздух рев – так мог реветь только „харлей-дэвидсон". Невольно она схватила руку Дункана, через рукав он даже почувствовал ее ногти. Затем свет от передней фары проник сквозь заднее стекло в салон, осветив его, словно прожектором, и ушел в сторону.
Как только мотоцикл поравнялся с передней пассажирской дверцей, рев перешел в глухое угрожающее ворчание.
Дункан почувствовал, что ей страшно.
– Все в порядке, Билли. – Но это ее не успокоило. Даже не глядя в окно, она знала, чей это мотоцикл. За те годы, что она подружкой Змея ездила на заднем сиденье, она изучила каждый звук его машины так же хорошо, как давнишние обитатели старого дома каждый его скрип и шорох.
Из груди ее вырвался стон.
– Док, это он! Я знаю! Ради Бога, Док…
– Дорогая, это всего лишь мотоцикл. – Это его мотоцикл!
– Она вздрагивала всякий раз, когда рев „харлея" оглушающе усиливался и стихал, вновь усиливался и стихал. Это было как направленная стрельба, он выжидал, делая разведку и бросая вызов – вызов к изматывающей гонке.
Дункану пришлось кричать, чтобы Билли его услышала.
– Дорогая, может быть, вы просто… В этот момент рев стих – двигатель работал лишь на холостых оборотах, – и внезапно раздался стук в окно.
Билли вскрикнула.
Пальцы вновь забарабанили по стеклу. Будто повинуясь собственному желанию, Билли медленно повернула голову.
От страха она раскрыла рот.
Как хорошо она знала это огромное первобытное чудовище, обросшее длинными, грязными, черными волосами, со спутанной бородой, эти искривленные в безжалостной усмешке губы. Как хорошо – слишком хорошо – она помнила золотые серьги в ухе и ноздре, металлический блеск этих отвратительных заколок, крестов и свастик и эти огромные кулаки, торчащие из-под грубой ткани куртки.
Какое-то мгновение они смотрели друг на друга через отделявшее их тонкое стекло: Билли Дон – в ужасе, Змей – раскрыв от удивления рот.
– Шерл?
Она видела, как его губы беззвучно произнесли ее настоящее имя; затем взгляд бегающих злобных с желтоватым отливом глаз застыл и словно пронзил ее насквозь. Да, он вспомнил, как она убежала из притона, вспомнил, как Олимпия бесстрашно бросилась спасать ее, больше того – он вспомнил, как эта женщина, остановив жуткое надругательство и одурачив их всех, улизнула вместе с их добычей.