Плохо быть богатой
Шрифт:
– Хороши. И вправду хороши, черт побери!
Лео Фладу еще не исполнилось и тридцати, но в нем уже чувствовалась сила. Несмотря на молодость и поразительную красоту, это был не неопытный юноша, напротив, его лицо выражало какую-то агрессивную напряженность, которую дает сочетание интеллекта и особого уличного шика.
Он олицетворял собой феномен бизнеса 80-х – молодой, напористый, прущий как танк, завоеватель без копья в кармане, взявшийся из ниоткуда, но в одночасье перевернувший финансовый мир.
Он был высок – более метра восьмидесяти, поджар и мускулист, как гончая;
Лео отложил эскизы.
– У кого она сейчас работает, не знаешь?
– Раньше была у де Рискаля, а сейчас пока приглядывается.
– Была художником у де Рискаля?
Дункан коротко рассмеялся.
– Уде Рискаля нет художников, кроме него самого, великого Антонио. Она проводила его показы.
– А какое она имеет отношение к тебе? – Лео лукаво сверкнул глазами. – Твоя девушка?
Дункан скривил губы.
– Бывшая жена, так будет вернее.
Встав со скамейки, Лео хлопнул его по спине.
– Хочешь заполучить ее обратно, а, старина?
– Вовсе нет. Просто моя дочь на стенку лезет, видя, что Эдс ничего не делает. Ты как-то говорил, что хочешь вложить деньги в моду. Отлично. Я знаю, что сейчас она свободна и вообще обладает тем, что нужно, чтобы дело пошло. 7-ю авеню она знает, как никто другой, и, кроме того, она чертовски хороший модельер. Поэтому направляю тебя к ней. Я свое дело сделал, и на этом моя роль исчерпана.
Это начинало забавлять Лео.
– Значит, умываешь руки, так, приятель? Дункан покачал головой.
– Я в этом совершенно не разбираюсь. Ты себе не представляешь, насколько я далек от моды. Единственное, что я действительно знаю, так это то, что конкуренция там не на жизнь, а на смерть. Прыгать с парашютом и то безопаснее.
Глаза Лео заблестели.
– Может, ты не поверишь, но именно это меня и заводит – риск.
– Тогда тебе действительно нужна игра, так, Лео? Ты игрок?
– Каждый человек игрок, Купер. Жизнь – игра. Бизнес – игра. В этом мире, черт возьми, за что бы новое ты ни взялся, все игра. И знаешь, что я тебе скажу? – Тут Лео улыбнулся. – Мне это даже нравится.
– И поэтому ты хочешь начать торговать тряпками? – В голосе Дункана появились скептические нотки. – Потому, что это игра?
– Конечно, это одна из причин. Видишь ли, Купер, дело не в деньгах. Деньги это только побочный продукт, так сказать, дивиденд, доставляющий удовольствие.
– Тогда что, Лео?
– Игра, что же еще? Индустрия моды – это вечное, необъятное казино. Всем известно, что на 7-ю авеню новичку войти труднее, чем расколоть целку. Но уж коли попадешь и окажешься среди тамошних акул, увидишь – это какое-то всепожирающее безумие. Объединения, утвердившиеся компании, рэкетиры – все они играют в одну гигантскую рулетку. Девяносто пять процентов новых фирм прогорают. Тебе это известно?
Дункан хмыкнул.
– Вот я и думаю, что лучше держаться от всего этого подальше.
– Наоборот. – Лео улыбнулся. – Я люблю крайности. Это как раз
Он взял маску и надел ее на голову, не опуская, впрочем, на лицо, как и Дункан.
– Ты готов к разминке?
– Готов, а ты?
Лео, как он это часто делал, улыбнулся своей ослепительной улыбкой, смягчавшей леденящую безукоризненность его лица.
– Тогда пойдем, старина. – И они направились в спортзал, чувствуя себя здесь как дома. Оба они с легкостью могли позволить себе быть членами любого другого элитарного и более удобно расположенного спортивного клуба и были бы там желанными, но они с готовностью проезжали лишние полтора километра совсем по другой причине. Основатель клуба Джорджо Сантелли считался признанным маэстро мирового класса, и в фехтовании его клуб, по крайней мере, в Соединенных Штатах, был все равно, что Силиконовая долина для компьютерщиков или провинция Шампань для виноделов.
Войдя в спортзал, они с минутку постояли, наблюдая за фехтующими. Дилетанты, приходящие поразмяться в обеденный перерыв, уже вернулись на работу, и сейчас перед ними были более опытные мастера.
Как всегда, Дункан с восхищением следил за их грациозными движениями. Фехтование больше напоминало ему балет, чем спорт, оно требовало неотступной сосредоточенности и обязательной практики. Здесь не могло быть никакой неточности. Строгое соблюдение формы – вот в чем суть.
Он услышал голос Лео.
– Возвращаясь к вопросу об игре, хочешь небольшое пари?
Невозмутимо взглянув на него, Купер осторожно спросил:
– Какое пари?
– Ну… небольшие ставки, чтобы сделать наш сегодняшний бой более… интересным.
Дункан покачал головой.
– Не пойдет. Не рассчитывай на меня. Ты можешь быть игроком, Лео, я – нет.
Голос Лео стал тише.
– Ерунда. Каждый может быть игроком, если сделать правильные ставки. – В его холодных зеленых глазах, казалось, вспыхнул какой-то бесовский огонек. – Если выиграешь, то, что ты скажешь на то, что я, как спонсор, выделю твоей бывшей жене три миллиона долларов, чтобы она смогла начать свое дело?
– Что? – Дункан был ошарашен и не скрывал этого. Затем он потряс головой, словно приходя в себя, и немного расслабился. На лице появилась недоуменная улыбка.
– Смешно, но слух меня иногда подводит. Ей-Богу, мне послышалось, что ты хочешь поставить на кон три миллиона. Ты что, с ума сошел?
– Да нет. – Голос Лео звучал совершенно спокойно. – Это именно то, что я сказал… Так как?
Дункан глубоко вздохнул и медленно выдохнул.
– Нет, Лео. Ты, наверное, можешь позволить себе пари на такие деньги, а я – нет.
– Да кто просит тебя-то что-нибудь ставить?
– Ты только что сказал мне, что хочешь сделать ставку в три миллиона на этот бой, верно?
– Верно. Ставлю на игру три миллиона, но в выигрыше или проигрыше буду я… и твоя бывшая жена. Не ты.
– Все равно не понимаю. Что, если я проиграю бой?
– На самом деле все очень просто. Если ты проиграешь, то не станешь ни богаче, ни беднее. Понимаешь, твоя ставка – это заочная ставка бывшей миссис Купер.
– Как это? Теперь ты меня окончательно запутал.