Плохой папочка
Шрифт:
Я видел колючую проволоку. Полярное сияние покачивалось на волнах, отражаясь от лунного неба. Полярный ветер охладил моё лицо, в то время как ноги горели от жара вулкана. Высоко над ограждением из проволоки, в сторожевой баште, сидел охранник. Он покачивался взад-вперед на своем месте, оглядываясь на нас каждую минуту или две. Перед ним стоял пулемёт Browning M2, 50 калибра, а тепловизор сканировал тёмные воды на наличие любого признака человека. Волны разбивались об вулканические камни и ледяные
— Это ваш новый брат.
Другой ребёнок, на пару лет младше нас, выскочил навстречу Эдмуну. Он двигался словно машина. Его глаза были блеклыми и безжизненными.
— Ты. — Эдмун указал на мальчишку, слева от нас с Джо. — Защищайся.
Вскочив на ноги, мальчик выбежал на середину. Борьба длилась секунды две. Младший ребенок избил его своими кулаками, и мальчик упал. Он приземлился у моих ног. Его глаза впали в лицо, а голова — неестественно вывернулась. Она наполовину провалилась.
Ребенок помладше вернулся к жилым каютам.
От вулкана позади нас, глаза Эдмуна загорелись красным. Тени мерцали на его глазах и носу.
Рука схватила меня за плечо, от чего я вынырнул из своего состояния сна.
Джо застыл передо мной.
— Теперь ты вернулся.
ГЛАВА 18
Кора Чепмен
Я все ещё улыбаюсь, сворачивая на свою улицу. А после замечаю её машину.
Мама у моего дома. Ждёт на крыльце. Глубокий вдох. Какого черта она здесь делает?
Заехав на подъездную дорожку, я припарковалась у машины гостьи, после чего выбралась наружу и поднялась на крыльцо.
— Привет, мам.
Она облачена в брючный костюм, что выглядит так, словно его вытащили из гардероба Хилари Клинтон. Из её прически не выбилась бы ни одна волосинка, даже если бы женщина вдруг попала в самый эпицентр торнадо. Мама стоит, выпрямив спину так, словно проглотила кол. Безусловно когда-то и она знала, что такое веселье. Но я никогда об этом не узнаю.
— У тебя всё в порядке?
Мама всегда так делает. Задает риторические вопросы. Мне остается лишь отмахнуться:
— Конечно. Почему спрашиваешь?
Женщина последовала за мной к двери. Мы редко обнимались или делали что-то из этих семейных штучек. Это просто не про нас. Мама решила подыграть моему ответу:
— Ты никогда нам ничего не рассказываешь. Мы никогда с тобой не разговариваем.
Я едва не выронила ключ. Не так я хотела, чтобы прошел мой вечер. Мне нужно закончить кое-какие дела, и я бы не отказалась провести свободное время с Лэндоном и Логаном.
— Была
Она ухмыльнулась.
— Ты работаешь всего лишь тридцать часов в неделю.
Я покачала головой. И мама еще удивляется, почему я не звоню и не хочу поболтать с ней. Это безнадежно. Мне хотелось сказать что-то неприятное. Указать на то, что она не работает и вовсе. У моих родителей сложилось впечатление, что учителя — сотрудники, что заняты не полный рабочий день. Они работают только пока в школе идут занятия, а на все лето уходят в отпуск.
— Это отнимает много времени.
Мы вошли в дом. Внутри царил хаос. Я уже приготовилась к её комментарию.
— Мы должны нанять тебе горничную?
— Нет.
— Ну, судя по всему, тебе нужна одна.
Мама обвела взглядом комнату.
— Не нужна.
— Здесь довольно грязно.
Я развернулась, выдавив самую фальшивую улыбку, на которую была способна.
— Ты что-то хотела, мама?
Она ненавидела, когда я так называла её.
— Ты встречаешься с кем-то?
Её приезду существовала объективная причина. Это сложно. Мне не нравится лгать — даже если это мои родители. Они редко спрашивают то, ответ на что ещё не знают. Это всёкак игра в «кошки-мышки».
— Да.
Женщина посмотрела на меня.
— Я встречаюсь со многими людьми. Ежедневно.
— Это не смешно.
— Ты не уточнила.
— Он отец твоего ученика?
Мама сжала губы в одну линию.
Откуда она узнала? Мне остается только кивнуть.
Покачав головой, она приблизилась ко мне, спиной вперед, на несколько шагов. После, развернувшись, женщина стиснула зубы.
— Мне плевать, чем ты занималась в Нью-Йорке. Но то, что ты делаешь здесь — показывает твоё воспитание.
— Это не твоё дело.
Она подняла руки.
— Как ты могла это сделать? Мы не воспитывали тебя такой.
Я покраснела. Подойдя к комоду, я достала из ящика свою чековую книжку. Я должна им пятьсот баксов, а на текущем счету у меня лежит где-то пять сотен и восемь долларов — плевать. Ведь именно из-за денег они чувствуют, что могут контролировать мою жизнь.
Выписав чек на пять сотен, я протянула его женщине.
— Вот.
— Нам плевать на деньги.
— Конечно. Возможно, если это касается суммы, но не того, что к ним прилагается. Власть надо мной.
Женщина презрительно усмехнулась.
— Никто не пытается тобой управлять. Не будь смешной.
— Тогда что ты здесь делаешь? Почему пытаешься отругать меня?
Скрестив руки на груди, я уставилась на женщину.
— Я просто разговариваю. Объясняю вещи с нашей точки зрения. Пытаюсь уберечь тебя от ошибки.
— Тебя заботит то, как ты будешь выглядеть в глазах людей. Не моё благополучие.