Плохой парень

Грей Р. С.

— Что ты хотел показать мне?

— А, это. — Я стучу по стене сарая. — Разве это не круто? Держу пари, что директор Пруитт может поместить туда много инструментов. В любом случае, ты знаешь, что многие в школе всегда думали, что мы встречаемся?

Мой вопрос ставит ее в тупик. Ее темно-синие глаза расширяются, а затем в замешательстве смотрят на меня.

— Да, пффф, так смешно, правда? Почему? В чем дело?

Я провожу рукой по волосам, не зная, как именно это объяснить.

— Ну, теперь люди, кажется, думают иначе.

— Ну, в общем, да. — Она отворачивается, словно вспоминая разговор. — Та новая девушка, Эшли, спросила о нас, и я сказала ей, что

мы просто друзья.

Я внутренне застонал, и она залпом выпила половину своего лимонада. Я думаю, что она напугана, и мгновение спустя, когда начинает бессвязно бормотать, мои подозрения подтверждаются.

— Послушай, если ты слышал, что я распространяю слухи о том, что мы пара, то это не так! Я имею в виду, что это... да… — Ее щеки такого же цвета, как вишнево-красная помада в сумочке. Ее светлая кожа означает, что ее эмоции расцветают прямо на поверхности, и обычно мне это нравится. Прямо сейчас мне это нравится. — Очевидно… я этого не делала.

Так и есть.

— Итак, я полагаю, все слышали ваш разговор с Эшли?

— Учительская никогда не отличалась особой приватностью. Вот почему Четверка первокурсников подошла и спросила о твоем футбольном матче. Я думаю, они все влюблены в тебя. — Она раздраженно закатывает глаза.

— Дерьмо. Мне нравилось это заблуждение.

— Потому что все оставили тебя в покое? — Она хмурится. — Ты злишься на меня за то, что я все испортила?

Я не знаю… может быть. Я определенно злюсь, но не могу сказать, почему. Внезапно чувствую себя так, будто нахожусь на стартовой линии марафона, и только что выстрелил пистолет, но я еще не готов бежать. Мои шнурки развязаны. Я не растягивался. В течение трех лет просто ходил в кроссовках, называя себя бегуном. Я боюсь того, что произойдет, если попытаюсь бежать сейчас, но еще больше боюсь того, что произойдет, если этого не сделаю.

Очень плохо.

Гонка за Сэм началась, нравится мне это или нет.

Глава 5

Сэм

Я была на всех футбольных матчах Йена. Он главный тренер команды СП (JV Team — часто называются СП) и относится к работе довольно серьезно. Футбольная программа в Оук-Хилле на самом деле довольно хорошо известна по всему штату, и они не проиграли ни одной игры за два года. Тем не менее, СП-игры не так уж и увлекательны. Среди фанатов обычно четверо или пятеро чересчур усердных родителей, один обкуренный мальчишка, который все равно собирался оказаться под трибунами, и я. Я никогда не пропускала ни одной игры Йена, потому что знаю, что, если бы я была вовлечена в какую-либо внеклассную деятельность (пффф, весело), Йен тоже был бы там, чтобы поддержать меня. Однако сегодня трибуны заполнены полудюжиной учительниц, включая четырех первокурсниц. Они сидят на нижней трибуне маленькой стаей, образуя импровизированную секцию аплодисментов. Одна из них сделала табличку с блестками, точно такую же, как та, что сейчас лежит, скомканная, у меня под ногами. Они относятся к этой игре в начале сезона так, как будто это финал чемпионата мира.

Они скандируют:

— Йен, Йен, он наш человек. Если он не может этого сделать, то никто не может!

Чрезмерно заботливые мамы, присутствующие на занятиях, недовольны тем, что их материнский энтузиазм затмевается похотливыми учителями. Рефери говорит им, чтобы они перестали мешать, и моя ухмылка такая широкая, что, я думаю, она останется там навсегда. Потом Бьянка встает и берет для Йена ледяной лимонно-лаймовый «Гаторейд». Я хочу, чтобы он выбил его у нее из рук или, еще лучше, раскрутил колпачок и вылил содержимое ей на голову. Вместо этого он берет ее, тепло улыбается и благодарит. Когда Йен делает глоток, мне кажется, что я смотрю, как они целуются. Я борюсь с желанием запустить газонокосилку садовника и гоняться за ней по полю.

Йен возвращается к тренировкам, а Бьянка возвращается к своим друзьям, покачивая бедрами и злорадно улыбаясь. Они все дают ей пять, и она с гордостью говорит:

— Вот как это делается.

Я чуть сильнее топчу по плакату. Последняя неделя была почти невыносимой, когда я наблюдала, как учителя борются за внимание Йена. Для всех них он был моей игрушкой в течение последних нескольких лет, и теперь, когда я не играю с ним, почему бы им не получить его? Если бы мы были на детской площадке, я бы встала на их пухленькие шеи и потребовала, чтобы они оставили его в покое. Учителя тащили бы меня в кабинет директора, а я брыкалась и брыкалась, обещая быстрое возмездие каждому, кто прикоснется к нему, пока я в тюрьме.

С края трибун вспыхивает камера, на мгновение ослепляя меня. Я оборачиваюсь и замечаю Фиби, с моего первого урока, направившую свой объектив прямо на меня. Она машет рукой и громко объявляет:

— Просто делаю фотографии для моего задания в газете!

Замечательно. Она наконец-то решила заняться настоящей работой, и это за мой счет.

Игра длится недолго. Они уходят в овертайм. Йен выглядит чертовски сексуально на боковой линии в своей майке тренера. Четверка первокурсниц ликует. Ветер продолжает хлестать мой плакат, и частички блесток попадают мне в глаза. К тому времени, как мы с Йеном идем к его машине после игры, я выгляжу так, будто плакала.

— Ты не пользовалась плакатами, — указывает он.

— О...да. Они глупые. Я не хотела отвлекаться. — Я смотрю вниз, туда, где они сложены у меня под мышкой.

Я пытаюсь запихнуть их в мусорную урну, мимо которой мы проходим, но Йен настаивает, что хочет оставить их себе.

— Ты потратила на них много времени.

— Не так уж и долго, — отвечаю я, поспешно уточняя, на случай, если это спасет меня от отчаяния.

Я не хочу выглядеть так, будто нахожусь в одной лодке с четырьмя первокурсницами, которые, кстати, догоняют нас на парковке и спрашивают Йена, не хочет ли он пойти с ними на ужин, чтобы отпраздновать победу в игре. Они не стали приглашать меня, заявив, что в ресторане, который они выбрали, есть только столики на пять человек. Это лучшая ложь, которую ты можешь придумать?

Я открываю рот, чтобы выпустить поток ругательств, которые держала в себе всю игру, но Йен быстро отклоняет их предложение и тащит меня к своей машине.

— Там все в порядке? — спрашивает он, когда мы едем домой.

Я понятия не имею, что он имеет в виду. Ах да — в последние несколько минут я ворчала и дергала ремень безопасности, когда он не работал, возилась с кондиционером, потому что было слишком холодно, а затем слишком жарко, и поправляла солнцезащитный козырек вверх и вниз полдюжины раз, прежде чем окончательно сдаться.

— В порядке. Просто хочу есть.

— Хорошо, я накормлю тебя, но потом у меня будет особая просьба. — Он покупается на это оправдание.

Я смотрю в окно и хрюкаю в ответ.

— Мне нужна твоя помощь.

— С чем?

— Мне было трудно мотивировать своих ребят в начале овертайма, поэтому я пообещал, что если они выиграют эту игру, то я покрашу волосы в синий цвет.

— Что?! — Мое внимание возвращается к нему.

Он смотрит в лобовое стекло с легкой дразнящей улыбкой.