Плохой парень

Грей Р. С.

Его голос такой успокаивающий, как ощущение погружения в теплую ванну в холодный зимний день. Я так близка к тому, чтобы задремать, когда говорю. Мой голос звучит сонно и мягко.

— Эй, Йен?

Он делает паузу в чтении.

— Ты ведь знаешь, что я люблю тебя, верно?

Его сердце колотится о мою спину, а дыхание учащается. Наступает долгое, тяжелое молчание, и я моргаю, открывая один глаз, чтобы посмотреть на него. Он смотрит вниз, изучая мое лицо с напряженным вниманием. Мои слова явно застали его врасплох.

—

Еще раз — годы.

Я улыбаюсь.

— Повтори еще раз.

— Какую часть?

Его рот наклоняется и захватывает мой. Теперь у его бедной книги нет ни единого шанса. Мы должны были спать и отдыхать перед завтрашней работой, но вместо этого Йен снимает с меня пижаму и целует каждый клочок кожи, который может найти. Его губы касаются моей груди, и он говорит, что тоже любит меня. Он опускается ниже, целует меня в живот и снова говорит. Слова звучат приглушенно, но он повторяет их так много раз, что их невозможно пропустить.

Мы засыпаем, тесно прижавшись друг к другу, а утром я просыпаюсь под песню Сонни и Шер «I Got You Babe». Это Йен зовет меня из кухни. Я улыбаюсь и тянусь к телефону.

— Когда ты успел сменить мой рингтон?

— Вчера вечером, после того как ты задремала. Ты храпела.

Я со стоном сажусь, свесив ноги с кровати.

— Скажи мне правду, какой смысл в этих песнях?

— Разве ты не догадалась?

— Я думаю, тебе просто нравится меня мучить.

— Нет. Я пытался сказать тебе, что я чувствую.

Мысленно возвращаюсь к последним, которые помню. Я просто думала, что это дрянные песни. Теперь понимаю, что должна была читать между строк.

— Все они были любовными песнями динамичных дуэтов, как и мы.

— О-о-о-о! Йен Флетчер, ты большой слабак!

Он вешает трубку и кричит из кухни, чтобы я подняла задницу с кровати.

Он любил меня все это время.

— Это несправедливо. Наш медовый месяц был недостаточно долгим.

— Да, но мы не можем пропустить школу. Я проверил свою электронную почту, пока ты принимала душ, и директор Пруитт хочет, чтобы мы были на родительском собрании сегодня. Он считает, что публичные извинения могли бы значительно разрядить напряженность.

— Извинения? — Кажется, меня оскорбила эта идея. — Эта леди О'Дойл — террористка! Мы не можем вести с ней переговоры.

— Теперь мы женаты, так что это больше не должно быть проблемой, но я беспокоюсь, что она всех так взволновала, что наш новый супружеский статус не будет иметь значения. Может быть, мне стоит подумать о возвращении на работу в мою старую компанию.

— Нет. — Я знаю, как он ненавидел работать там после колледжа. — Мы что-нибудь придумаем. Если мне придется приклеить фальшивую улыбку, я это сделаю. Я могу это сделать.

Говорю ему об этом, но на самом деле не уверена. У меня много гордости, и я не очень хорошо

умею извиняться, когда не чувствую, что сделала что-то не так. Ну и что с того, что мы с Йеном нежились? Мы делали это в свободное время и вне школьных помещений — ну... в основном. Был тот инцидент на танцах в День Святого Валентина, и в тот раз, когда мы чуть не поцеловались в полевом домике... но давайте не будем увязать здесь в деталях.

Мы с Йеном идем в школу бок о бок, но не касаясь друг друга. Он провожает меня в класс, и я вижу, что хочет поцеловать меня, но мы сдерживаемся. Вместо этого я говорю:

— Дай мне посмотреть.

Он убирает ухмылку и протягивает руку. Его толстое золотое обручальное кольцо вызывает у меня дрожь удовольствия.

— Мне оно нравится.

— А твое? Ты тоже его любишь?

— Ты что, шутишь?

Мое кольцо может нанести серьезный урон, если я когда-нибудь решу принять участие в уличной драке. Я смотрю вниз, и бриллиант мерцает на свету.

Мои ученики сразу это замечают, особенно один: Николас.

— Доброе утро, мисс Абра… О БОЖЕ, ЧТО ЭТО У ВАС НА РУКЕ?!

— Николас, сделай глубокий вдох.

Он обмахивает лицо рукой, словно собирается упасть в обморок.

— Это обручальное кольцо, — спокойно признаю я.

— Вперед, мисс Абрамс! — кричит другой ученик из задней части класса.

Николас бросает на него убийственный взгляд, а затем снова бросает его на меня.

— Как вы могли так поступить со мной? Я собирался дождаться вас!

Я опускаю его на сиденье, на случай, если он потеряет сознание.

— Ну, Николас, мистер Флетчер и я…

— Мистер Флетчер?! Значит, это он — разлучник!

До конца урока Николас отказывается смотреть мне в глаза. Когда мы ходим по классу, обсуждая задания на эту неделю, он объявляет, что собирается написать статью о количестве неудачных браков в Америке.

— Последнее, что я слышал, почти половина всех браков заканчивается разводом, — предупреждает он, пронзая меня взглядом.

— Звучит как интересная особенность. Покопайся в этом.

У меня нет сил лечить его раненое подростковое сердце. Мне нужно сосредоточиться на родительском собрании, которое состоится в конце дня. Я практикую извиняться перед собой перед зеркалом в ванной между уроками.

— Да, миссис О'Дойл, можете сесть на ананас.

Хм... не совсем верно.

Я растягиваю рот и делаю несколько челюстных упражнений, прежде чем попробовать снова.

— Миссис О'Дойл и члены Родительского комитета Оук-Хилла, я здесь сегодня, чтобы рассказать вам все, что я так... так готова к тому, что вы все... перейдете к следующей части бессмысленной драмы. Кроме того, вы знаете, что в парикмахерской есть распродажа стрижки?

Ладно, вычеркни это. Может быть, я позволю Йену извиниться, а сама постараюсь выглядеть глубоко раскаявшейся.