Плоксис
Шрифт:
– Непохоже, ведь они могли бы мгновенно распространиться на Земле...
– Если бы этот Плоксис был чем-то совсем заурядным, Борд переслал бы его регулярной космопочтой.
– Отдадим его Коверту - специалист такой квалификации не допустит ошибки.
– Наверное.
Краш снял с трех консервов цветные этикетки. Я протянул ему банки с Плоксисом. После того, как Краш наклеил на них этикетки, банки ничем не отличались от обыкновенного компота.
– Нужно их как-то пометить, - добавил Краш.
В конце концов мы нацарапали снизу на банках знак в виде треугольника.
– А теперь займемся .компотом, - предложил он.
– Не
– Все равно ты должен хоть немного выпить. Хочешь выдать нашу затею? засмеялся Краш, вскрывая последнюю банку консервов.
– За наш Плоксис! добавил он и поднес ее к губам.
Мы пили компот, пока автомат выносил наш ящик.
Питом спустились к шлюзам ракеты. Ракета уже ожидала нас в канале пусковой установки. Возле нее стоял таможенник. Автоматы проверяли наш личный багаж. Он сам внимательно, слишком внимательно поглядывал на наc. А может, они уже обнаружили Плоксис среди банок с апельсиновым компотом, может быть, прочитали отправителя в памяти автокофра, и скоро таможенник спросит меня: "Это ты хозяин тех трех банок?" Я ничего не отвечу: когда таможенники так спрашивают значит, им это наверняка известно и никакие объяснения не помогут. А земные законы строго наказывают за космическую контрабанду. Но что такое этот Плоксис?
И как можно наказать за контрабандный ввоз Плоксиса? Мысль об этом не покидала меня до самого конца досмотра. Вдруг таможенник что-то сказал Крашу - я не разобрал что, и Краш отрицательно замотал головой.
– А ты?
– служащий повернулся ко мне.
– Что я?
– сконфуженно пробормотал я.
– Не везешь ли ты с собой чего-нибудь, что не предусмотрено действующим перечнем ввоза?
– Нет... ничего такого...
– Ну, тогда можете лететь, - служащий равнодушно кивнул нам.
В мгновение ока мы взобрались в ракету. Захлопнуни люк, магнитное поле выбросило нас в космическую пустоту.
– Наш Плоксис уже попадет на Землю, - засмеялся Краш, поглядывая на часы.
Поудобнее вытянувшись в кресле, я уже и думать забыл о Плоксисе. Через полчаса мы будем Дома, в настоящем земном доме...
Именно тогда обычно безмолвствующий громкоговоритель, служивший только для связи с космодромом в случае крайней необходимости, вдруг ожил, захрипев голосом начальника порта.
– Объявляю о закрытии ароварского космопорта. Всем ракетам надлежит направляться к космопорту в Нори...
Громкоговоритель умолк, а мы, миновав огромную белую тучу, вышли на ароварский космопорт. Подчиняясь радиосигналам, автопилот резко пошел вверх, сменил курс и повернул на Нори. Через несколько минут космодром пропал за горизонтом. Я ощущал в голове пустоту и страх. Мне хотелось спросить Краша, что он об этом думает, но достаточно было взглянуть на его лицо. Он знал то же, что и я. Проклятый Плоксис!
До Нори мы долетели, не перекинувшись ни единым словом. Нори расположен в Малой Азии, а как раз сегодня над Малой Азией светило солнце. Наша маленькая ракета сбросила скорость за несколько сотен метров до здания космического порта и заняла отведенный ей квадрат с вписанной в него многометровой величины цифрой. Как только мы выбрались из ракеты, она резко рванулась вверх, как кузнечик, и скрылась за вышкой контроля движения.
Мы направились к зданию порта. От бетонного покрытия космодрома, разогретого солнцем, отдавало жаром. Люди передвигались еле-еле - не то что автоматы, которые по контрасту выглядели необыкновенно подвижными. Через пару сотен шагов мы уже обливались потом. Однако здание оказалось намного ближе, и в нем были климатизация, прохладительные напитки и все то, чем наша цивилизация борется со зноем. Здание было обращено к нам огромной верандой, прячущейся под разукрашенным навесом, то натягивающимся, то опадающим - играющим роль опахала. На веранде сидели люди, дожидаясь прилетающих. Нас никто не ждал. Тем не менее когда мы прошли половину веранды, из-за столика поднялись четверо мужчин и в сопровождении четырех автоматов двинулись к нам.
Видимо, Краш сориентировался первым. Он остановился, огляделся по сторонам, словно выискивая возможность для побега между столиками, но быстро взял себя в руки и застыл на месте. Чуть позже, когда они уже были в нескольких шагах от нас, дошло и до меня. Они обступили нас, и один из них спросил меня:
– Ты Вор?
Я не стал отнекиваться. Вопрос был простой формальностью. Им было известно, кто я, а их автоматы знали обо мне больше, чем самые близкие друзья. Сведения, полученные ими в течение нескольких минут, по объему почти равнялись тем, которыми жизнь снабжала меня с рождения.
– Ты задержан по обвинению в космической контрабанде.
– Это была не моя вина, - пробормотал я.
– Мы это не определяем.
– Но так и есть.
– Следуй за нами. Вероятно, все скоро разъяснится.
– 3а что вы забираете его?
– Краш, казалось, был возмущен.
– Ты сам все слышал.
– Но какие у вас доказательства?
– Видимо, доказательства имеются. Иначе мы бы вас вообще не задерживали.
– Однако я имею право знать...
– Против тебя нет никаких обвинений.
– Мне лучше знать об этом, но сейчас речь идет о нем.
– Если он невиновен, проверка покажет еще сегодня.
– Наверняка он ни в чем не замешан.
– Если так, договоритесь с ним о встрече сегодня вечером.
– Не вечером, а прямо сейчас. Я полечу с вами. Мне нужно только сообщить в институт о своем возвращении.
– - У нас нет времени ждать тебя. Ты найдешь здесь наш адрес-волновик. Можешь прилететь, когда тебе захочется.
Краш занес их волновик в свой ручной мнемотрон и почти бегом бросился к станции дальней видеотронной связи.
Меня повели в другую сторону - к пышущей жаром плите космодрома. Неподалеку стояла ракета. Прежде чем войти в нее, я остановился и посмотрел на небо, на голубовато-серое небо знойных земных дней со слепящим белым солнцем в зените. Вероятно, на Плутоне, куда отправляют приговоренных. Солнце - всего лишь одна из множества звезд черного неба, и в его свете скалы не отбрасывают тени.
ЕГО поместили в комнату, в которой вместо окон были экраны - на них время от времени появлялись люди, которым было что сказать об осужденном. Когда нужда в свидетелях отпадала, на экранах зажигались далекие звезды, затерянные в глубинах Космоса. Может быть, они должны были представлять вечность, а может быть, бренность человека... Не знаю. Наверное, намного осведомленней меня был видеотроник, программировавший все это. Ибо звезды на экранах тоже были частью ЕГО. Когда я вошел в комнату, я тотчас же увидел ЕГО в сером, исходящем отовсюду и ниоткуда свете. В первое мгновение мне показалось, что это человек, и я хотел подойти поближе и тогда увидел, что это ОН, черный, неподвижный обелиск в человеческий рост, ОН - огромный мозг, знающий все о человеке и его истории, о строении живой ткани и закономерностях течения потоков, пронизывающих человеческий мозг.