Площадь Соловецких Юнг

Уткин Константин Александрович

– Вячеслав Гронский. Не слышали? И не знали?

Ася помотала головой два раза. Не слышал и не знала. Она плюхнулась на стул и замерла, глядя в одну точку. Трещавший мир рухнул, похоронив под обломками стройную систему мировоззрения. Неудачник оказался элитой, а она – вошью. Ася поднялась, буркнула – до свиданья и медленно, лунатиком, двинулась на улицу. В холле она замерла, чувствуя, как похолодело в животе и сердце трепыхнулось где-то у горла – но, поняв ошибку, вприпрыжку слетев по ступенькам, выскочила на улицу.

Глава 3

Ася

мчалась на Площадь Соловецких Юнг, переполненная решимости – она заставит этого сумасшедшего человека выйти в свет, использовать свой потенциал на все сто процентов. Она прокручивала в голове возможные сценарии и даже вспомнила про библейские зарытые в землю таланты, она приводила неотразимые, по ее мнению аргументы. В ее мечтах газетные заголовки пестрели знакомой фамилией, ведущие ток шоу под рукоплесканье дрессированной массовки задавали обкатанные на других знаменитостях вопросы, мобильный телефон разрывался от редакторских звонков. А сами редактора напрягали умы, придумывая всякие предложения, одно другого заманчивей, только чтобы новая книжка вышла у них в издательстве.

– А если он откажется себя пиарить, тогда я его все – таки пошлю. Пошлю куда подальше – и кто меня в этом упрекнет? – Бормотала она, выключая зажигание и привычным роскошным, как ей казалось, жестом откидывая назад распущенные волосы. – одно дело – быть подругой признанного гения, а другое – оказаться любовницей бездарности, у которой, кроме гонора и нищеты, ничего нет…

С этими мыслями она заколотила кулачком по холодному железу. Открыл ей Кондрат – пьяный, как всегда, высокий, нескладный, в мешковатой куртке ЧОП и затертых джинсах. Старый хрыч, годящийся ей в дедушки – не то что в отцы, как Слава – воспользовался моментом и чмокнул ее, уколов усами тугую щеку.

– Пришла наша нимфа – провозгласил он, и гулкий коридор отозвался эхом – Асенька нас почтила своим присутствием. Славка!! Слышь, Славка!! – он обнял девушку, отчего она оказалась где-то у него подмышкой – твоя любовь приехала.

Ася поежилась, ощущая на плече крепкую руку, но позволила себя вести. Она прекрасно понимала Кондрата – какой бы испитой развалиной мужик не был, но потискать молоденькую любому хочется. Поэтому она послушно позволила себя подвести к узорным решеткам гардероба – и вдруг порадовалась этим недружеским объятьям. Рядом с Славой за столом сидела черноволосая калека, и костыли стояли рядом, в опасной близости от рук. Девушки уставились друг на друга, и калека первая отвела взгляд.

– Привет – сказала Света и движением подбородка указала на стул. – Садись. Водку будешь?

– Привет. Водка хорошая. – вторил ей Слава. – закуска вот только… не очень. На хлеб денег нет.

– И поэтому мы красную икру едим ложками!! – загоготал сверху Кондрат.

Ася шагнула к столу и замерла, оторопев – в самом деле, на столе стояла трехлитровая банка красной икры. То есть заполнена она была наполовину, что никак не уменьшало эффекта, и янтарные икринки, в самом деле, поблескивали на гнутых и тусклых алюминиевых ложках.

– В самом деле, Кондрат не шутит. Поварихи

ушли, хлеб мы уже весь съели, а денег, чтобы пойти купить, действительно ни у кого нет. Вот и приходиться есть это… ложками.

Несколько смущенно пояснил Слава.

– Так возьмите деньги, в ночном хлеба купить – плевое дело… – сразу предложила Света, движением плеч избавляясь от тяжелых рук.

– Нет, Асенька, ты не понимаешь. Это наш вызов миру. Мы не хотим возвращаться в славное советское прошлое, когда одну уроненную икринку все гости искали под столом… мы жрем ее, как патриции, ложками, ложками, и в такой малости себе не отказываем. Будет и в нашем доме престарелых праздник!!

Кондрат взял ложку, и, стукнув несколько раз покатому боку банки около горла, что наглядно показывало количество выпитой им водки, зачерпнул зернистую массу. Отправил в рот и, слизывая с усов икринки, поморщился…

– Опять икра… а хлеба нет…

– Где ж я тебе хлеб-то возьму? – отозвался Слава и они весело, как дурачки, засмеялись.

– Только икра там была черная – уточнила Света. Она осоловело моргала глазами и улыбалась непонятно чему.

– Смех смехом, а хлебушка под это изобилье было бы неплохо. Уж больно она соленая. Кондрат, может, сходишь?

Кондрат уперся в Славу тяжелым взглядом и даже челюсть от возмущения выпятил.

– Я тебе что, пацан, что ли, за хлебом бегать?

Он помолчал, довольный произведенным эффектом, и вдруг озорно улыбнулся.

– Вот за водкой другое дело, за водкой я всегда слетаю… на крыльях любви. Давайте мани.

Ася сунула ему триста рублей, раздувая ноздри и покрываясь гневным румянцем – калека, окончательно одурев, положила голову Славе на плечо.

– Ну и что это значит? – спросила Ася нехорошим тоном, имея в виду калеку, обхаживающую чужого мужика. Слава пояснил ровным тоном.

– Да ничего. Мужик с Дальнего Востока приехал. К маме и брату. Привез вот такой вот сувенир для родни. А оказалось, что бабушку уже два года как сюда пристроили. Ну вот… старушка ветхая совсем, на пятом этаже лежит, скоро уже богу душу отдаст. Ей что икра, что не икра – без разницы. Она его, как мы поняли, даже не узнала. Переживал дядька сильно. Хотел себе забрать, в Чегдомын, он там живет, но бабулька вряд ли переезд переживет. Ну вот он пол банки на этаже раздал, чтобы ухаживали получше, а половину нам – что пропустили в неурочное время. Да и выпил с нами тоже… а на хлеб у нас, в самом деле денег нет. Вот так вот.

Ася, стараясь справиться с подступающей удушливой волной ярости на кривоногую нахалку, налила себе, выпила залпом и заела, чувствуя, как соленые икринки лопались на зубах. Водка навалилась теплым благодушием – сморило девку, пусть спит, что тут такого, ее и так жизнь обидела… Ася закурила, не спрашивая разрешения, и вприщур поглядела на Славу.

– Ну и как ты мне это объяснишь, дорогой мой друг?

– Что? Это? Пьяная.

Света соскользнула с его плеча и едва не стукнулась носом об стол. Потом ощупью нашла плечо и улеглась на него – сразу начав медленно сползать.