Плотина против Тихого океана
Шрифт:
Сюзанна вышла и отправилась краситься к свету, на веранду. Потом пошла в гостиную к мсье Чжо. Это был единственный миг за весь день, когда у нее возникала смутная мысль, не заслуживает ли он все-таки сострадания: после сцен у кабинки он выглядел уничтоженным, абсолютно подавленным тем, что ему при его слабости приходится выдерживать такой непомерный груз, такой ураган желаний. То, что ему выпало подобное испытание, сообщало ему нечто человеческое. Но сколько Сюзанна ни размышляла, она не могла подобрать слов, чтобы выразить ему сочувствие,
— Какая вы красивая! — сказал мсье Чжо, не поднимая головы.
Уже слышались крики детей, плескавшихся в речке. Мать мало волновала поездка в Рам. Она-то была старая. Она была чокнутая и злая. В Рам приезжали мужчины — охотники, плантаторы, — но ей-то что? Когда-нибудь Сюзанна покинет равнину, а заодно и мать. Она взглянула на мсье Чжо. А вдруг все-таки с ним, ведь она такая нищая, а равнина так далеко от всех городов, где есть мужчины?
— Вы красивая и привлекательная, — сказал мсье Чжо.
Сюзанна улыбнулась ему.
— Мне всего семнадцать лет, я буду еще красивее.
Он поднял голову.
— Как только я вытащу вас отсюда, вы меня бросите, я знаю.
Мать и Жозеф поднимались по лестнице. Им было очень жарко. Жозеф вытирал лицо платком. Мать сняла соломенную шляпу, и красный след от нее тянулся через весь лоб.
— Хороша! — сказал Жозеф Сюзанне. — Поучилась бы сперва краситься, а то похожа на настоящую шлюху.
— Она похожа на то, что она и есть, — сказала мать. — Зачем дарить ей все это?
Она плюхнулась в кресло, а Жозеф с отвращением прошел к себе в комнату.
— Поедем в Рам? — спросила Сюзанна.
— Чем вы тут занимались? — спросила мать у мсье Чжо.
— Мадам, я слишком уважаю вашу дочь…
— Если я хоть раз что-то замечу, вы у меня женитесь, как миленький, через два дня.
Мсье Чжо встал и прислонился к двери. Как обычно в присутствии матери или Жозефа, он непрерывно курил и никогда не садился.
— Мы ничего такого не делали, — сказала Сюзанна. — Он даже не дотронулся до меня, не нервничай, я не такая дура, ты же знаешь…
— Заткнись! Ты вообще ничего не понимаешь!
Мсье Чжо вышел на веранду. Сюзанна перестала думать о том, поедут ли они в Рам. С матерью ничего нельзя было предугадать. На Жозефа рассчитывать не стойло, мсье Чжо был ему так противен, что он сам не заговорит о Раме, хотя ему, конечно, как всегда, хотелось поехать. Мать придвинула к себе второе кресло и вытянула ноги.
Пятки у нее были жесткие, загрубевшие, как у капрала, кожа сплошь исколота острой галькой, которой была вымощена площадка перед верандой. Время от времени она шумно вздыхала и вытирала лоб. Ее багровое лицо налилось кровью.
— Подай мне кофе!
Сюзанна встала и подошла к буфету, где стояла литровая банка с холодным кофе. Она налила кофе в чашку и подала матери. Принимая у Сюзанны чашку, мать тихо постанывала.
— Я больше не могу, дай мне таблетки.
Сюзанна пошла за таблетками, принесла. Она повиновалась молча. Это было самое лучшее — повиноваться молча, тогда гнев матери проходил сам собой. Мсье Чжо все еще находился на веранде. Жозеф обливался: из кабинки слышался звон бидона, стукавшегося о глиняный кувшин. Солнце уже почти закатилось. Дети один за другим вылезали из речки и бежали к хижинам.
— Дай очки!
Сюзанна сходила в комнату за очками. Мать могла еще много чего попросить, например, свой гроссбух или сумку. Надо было все исполнять. Испытывать терпение детей было для нее наслаждением, единственной усладой. Получив очки, она нацепила их и принялась украдкой разглядывать Сюзанну. Сюзанна, сидевшая лицом к двери, знала, что мать на нее смотрит. И знала, что за этим последует, поэтому избегала ее взгляда. Она больше не думала о Раме.
— Ты с ним говорила? — спросила наконец мать.
— Я с ним все время про это говорю. По-моему, он не решается из-за отца.
— Ты должна, наконец, спросить его прямо: да или нет. Если через три дня он не решится, я сама поговорю с ним и дам ему неделю на размышление.
— Дело не в том, что он не хочет, дело в отце. Отец требует, чтобы он женился на богатой.
— Как бы не так! Будь он даже еще богаче, ни одна состоятельная девушка, у которой есть выбор, не пойдет за него. Только в нашем положении мать может отдать свою дочь за такого.
— Я поговорю с ним, не волнуйся.
Мать замолчала. Она продолжала смотреть на Сюзанну.
— У вас ничего не было, ты не врешь?
— Нет. Да мне этого и не хочется.
Мать вздохнула, потом робко, почти шепотом спросила:
— А как же ты будешь, если он согласится?
Сюзанна обернулась и с улыбкой посмотрела на нее.
Но мать не улыбалась, уголки ее губ дрожали. Сейчас опять разревется.
— Я разберусь, — сказала Сюзанна, — будь покойна, я еще как разберусь!..
— Если ты не можешь себя преодолеть, то лучше уж оставайся дома. Это я во всем виновата…
— Замолчи, — сказала Сюзанна, — не болтай глупости, никто ни в чем не виноват.
— Это не глупости, это чистая правда.
— Замолчи, — умоляла Сюзанна, — замолчи. Поехали в Рам!
— Ладно, поехали, ты все-таки своего добилась, ладно уж, раз это доставляет вам такое удовольствие.
Мать поменяла тактику: она решила, что их больше не следует оставлять одних в бунгало, даже с открытой дверью. Она пришла к выводу, что этого уже недостаточно, чтобы разжечь нетерпение мсье Чжо. Раз он продолжает тянуть и ждать неизвестно чего, говорила она, значит, для того, чтобы он сделал предложение, этого наверняка недостаточно.