Плотина против Тихого океана
Шрифт:
Жозеф прошел мимо и поднялся по лестнице в бунгало, потом спустился со стаканом воды и таблетками. Мать, как обычно, сначала стала отказываться. И как обычно, в конце концов приняла. Каждый вечер после купания им приходилось давать ей лекарство, чтобы ее успокоить. Потому что в глубине души она не могла вынести, когда они хоть ненадолго отвлекались от тягот их общей жизни на равнине. «Она стала вредная», — говорила Сюзанна. Жозеф молчал, ему нечего было возразить.
Сюзанна пошла в кабинку для мытья, облилась водой из кувшинов и оделась. Жозеф не обливался; он так и оставался в плавках до следующего утра. Когда Сюзанна вышла из кабинки, на веранде играл патефон, Жозеф
— Невезуха, — сказал Жозеф.
— Продай патефон и купи себе другую, хорошую, тогда ты сможешь делать три ездки вместо одной.
— Если я продам патефон, я свалю отсюда в тот же день.
Патефон занимал серьезное место в жизни Жозефа. У него было пять пластинок, и он заводил их каждый вечер после купания. Временами, когда ему делалось совсем тошно, он крутил их без конца одну за другой чуть ли не до полуночи, пока мать не вставала во второй или в третий раз и не грозила выкинуть патефон в реку. Сюзанна взяла кресло и села рядом с братом.
— Если ты продашь патефон и купишь лошадь, то через полмесяца ты купишь себе новый.
— Полмесяца без патефона — и я сваливаю!
Сюзанна отстала от него.
Мать готовила в столовой ужин. Она уже зажгла ацетиленовую лампу.
В этих краях темнело быстро. Как только солнце скрывалось за горой, крестьяне разводили огонь, чтобы отпугивать хищников, а дети, визжа, бежали домой, в хижины. Едва они начинали что-то понимать, родители приучали их остерегаться страшной малярийной ночи и диких зверей. Впрочем, тигры в этих местах были куда менее голодны, чем дети, и нападали на них очень редко. Не из-за хищников гибли дети в болотистой низине Кама, омываемой с западной стороны Южно-Китайским морем, которое мать упорно именовала Тихим океаном, — название «Южно-Китайское море» казалось ей несколько захолустным, ибо в юности она грезила о «Тихом океане», а вовсе не о каких-то там морях, которые только все запутывали, — и обнесенной с востока длинной горной цепью, которая начиналась далеко в глубине азиатского континента, дугой тянулась вдоль побережья и спускалась к Сиамскому заливу, где уходила под воду и вновь выныривала на множестве островов, становившихся все мельче и мельче, но одинаково густо покрытых темными тропическими зарослями. Дети гибли здесь вовсе не из-за тигров, а от голода и от болезней, вызванных голодом, да на дороге, попадая под колеса машин. Дорога пересекала узкую равнину по всей ее длине. Она была задумана и проложена для того, чтобы перевозить будущие богатства равнины в Рам, но равнина была настолько бесплодна, что там не оказалось никаких богатств, кроме детей с розовыми ротиками, вечно разинутыми от голода. Так что дорога служила, в результате, только охотникам, которые проезжали по ней не останавливаясь, и детям, собиравшимся там для игр в голодные стайки: дети, даже голодные, не могут не играть.
— Пойду ночью в лес, — неожиданно объявил Жозеф.
Мать бросила возиться у плиты и встала перед ним.
— Не пойдешь! Я говорю, не пойдешь!
— Пойду, не спорь, это бесполезно.
Когда Жозеф слишком долго сидел на веранде лицом к лесу, его охватывало непреодолимое желание охотиться.
— Возьми меня с собой, — попросила Сюзанна. — Возьми, Жозеф.
Мать раскричалась еще больше.
— Не хватало еще брать женщин на ночную охоту, — рассердился Жозеф. — А ты кончай орать, а то я уйду сию же минуту.
Он отправился к себе в комнату и занялся маузером и патронами. Мать, причитая, вернулась в столовую и снова принялась за готовку. Сюзанна осталась
— Идите есть! — позвала мать.
На ужин опять были ибисы и рис. Жена капрала принесла несколько поджаренных рыбешек.
— Опять бессонная ночь, — сказала мать.
Она казалась еще бледнее от фосфоресцирующего света лампы. Лекарство начало действовать. Она зевнула.
— Не волнуйся, мама, — ласково сказал ей Жозеф, — я вернусь непоздно.
— Так ведь я не за себя боюсь! Что будет с вами, если меня удар хватит?
Она встала, вынула из буфета коробку соленого масла и банку сгущенного молока и поставила перед ними на стол. Сюзанна щедро полила рис сгущенкой. Мать сделала себе несколько бутербродов с маслом и ела их, окуная в чашку с черным кофе. Жозеф ел ибиса. Сочное темное мясо с кровью.
— Рыбой воняет, — сказал Жозеф, — зато хоть сытно.
— Это как раз то, что нужно, — сказала мать. — Будь осторожен, Жозеф.
Когда ей надо было впихнуть в них еду, она всегда бывала с ними ласкова.
— Не волнуйся, я обещаю тебе быть осторожным.
— Значит, сегодня мы опять не поедем в Рам, — сказала Сюзанна.
— Поедем завтра, — сказал Жозеф. — Но в Раме ты все равно никого не подцепишь, они там все женатые, кроме Агости.
— Ни за что не отдам ее за Агости, — сказала мать, — даже если он станет в ногах валяться.
— Он и не просит, — заметила Сюзанна. — Но искать действительно надо не здесь.
— Он бы умер от счастья, — сказала мать, — я знаю, что говорю, но у него ничего не выйдет.
— Он даже не думает о ней, — сказал Жозеф. — Да, это дело трудное. Бывает, конечно, что некоторые выходят замуж, не имея ни гроша, но тогда надо быть очень красивой, и то это редкий случай.
— Ладно, — сказала Сюзанна, — я не только из-за этого хочу в Рам. Когда приходит пароход, в Раме весело, в буфете горит электричество, и там потрясающий патефон.
— Да отвяжись ты со своим Рамом, — сказал Жозеф.
Мать положила на стол рисовый хлеб, который каждые три дня привозила машина из Кама. Потом начала расплетать косу. Между ее огрубелыми пальцами волосы шуршали, как сухая трава. Она уже поела и теперь смотрела на своих детей. Когда они ели, она садилась напротив и следила за каждым их движением. Ей хотелось, чтобы Сюзанна еще подросла, и Жозеф тоже. Ей казалось, что это еще возможно, хотя Жозефу уже исполнилось двадцать, и он был намного выше ее самой.
— Поешь ибиса, — сказала она Сюзанне. — Сгущенка — это не еда.
— Вдобавок от нее портятся зубы, — сказал Жозеф. — У меня из-за нее все задние зубы сгнили. И теперь гниют передние.
— Будут деньги, вставим тебе новые, — сказала мать. — Возьми ибиса, Сюзанна.
Сюзанна положила себе ибиса. Ее мутило от этого мяса, и она с трудом ела маленькими кусочками.
Жозеф кончил есть и теперь заливал масло в охотничий фонарь. Продолжая переплетать косу, мать готовила ему кофе. Наполнив фонарь, Жозеф зажег его, прикрепил к шлему и надел шлем на голову. Затем он вышел на веранду проверить, удобно ли падает свет. Впервые за весь вечер он, кажется, забыл о лошади. Но тут он увидел ее снова в падавшем из окна свете лампы.