Плутон

Когда я впервые увидел Ави Пулмана, мне было всего два дня. Сам я, конечно, этого не помню, но мне рассказывала мама. Они с папой только что привезли меня из роддома домой, и родители Ави тоже привезли его домой. Вот только Ави было уже три месяца. Все это время он пробыл в больнице – ему делали какие-то операции, чтобы он мог дышать и глотать. Большинство из нас даже не думают о дыхании и глотании, у нас это происходит на автомате, естественно. Но для Ави, когда он родился, в этом не было ничего естественного.

Ну так вот, мы все отправились в гости к Пулманам, чтобы с ним познакомиться.

Ави лежал в гостиной, к нему было подсоединено множество каких-то аппаратов. Мама поднесла меня поближе.

«Август Мэтью Пулман, – произнесла она, – это Кристофер Ангус Блейк, твой самый первый друг».

Тут наши родители зааплодировали и подняли бокалы за это счастливое событие.

Моя мама и Изабель, мама Ави – лучшие подруги, они познакомились в супермаркете на Эймсфорт-авеню, когда мои родители переехали в этот район. Обе должны были скоро родить и жили в соседних домах, вот они и решили организовать группу для мам. Группа для мам – это когда мамы встречаются вместе, чтобы их дети поиграли друг с другом. Сначала в группе кроме наших было шесть или семь мам. Они пару раз встречались, когда еще были беременными. Но после рождения Ави в группе остались только четыре мамы: наши, мама Закари и мама Алекса. Не знаю, куда подевались все остальные.

Первые пару лет четыре мамы из группы и мы, младенцы, виделись почти каждый день. Они бегали в парке, а мы катились в колясках; они ходили на длинные прогулки вдоль набережной, а мы сидели у них в слингах; они обедали в «Хайтс лаунж», а мы сидели рядом в детских стульчиках.

Ави с мамой пропускали встречи мамской группы, только когда Ави в очередной раз был в больнице. Ему приходилось делать много операций, потому что, как и в случае с дыханием и глотанием, у Ави мало что работало естественным образом. Например, он не мог есть. Не мог закрыть рот. Многому он научился только после всех этих операций. Но даже после них Ави особо не ел, не разговаривал и не закрывал полностью рот. Даже после операций Ави сильно отличался от нас с Заком и Алексом.

Не думаю, что я понимал, насколько Ави был другим, пока мне не исполнилось четыре. Была зима, и мы с Ави, закутанные в куртки и шарфы, играли на детской площадке. В какой-то момент мы забрались по лесенке на самый верх и стали ждать своей очереди, чтобы скатиться с высокой горки. Когда наша очередь уже почти подошла, маленькая девочка перед нами испугалась съезжать и повернулась, чтобы пропустить нас. Тогда она и увидела Ави. Глаза у нее округлились, челюсть отвисла, она закричала и разревелась. Она так вопила, что не могла даже спуститься с лестницы. Ее маме пришлось лезть за ней, чтобы снять с горки. Потом расплакался и Ави, потому что понимал, что девочка разрыдалась из-за него. Он замотал лицо шарфом, чтобы никто его не видел, и его маме тоже пришлось карабкаться наверх, чтобы его снять. Не помню всех подробностей, но был большой переполох. Вокруг горки столпились люди. Все перешептывались. Помню, как мы удирали с площадки. Еще помню слезы в глазах Изабель, когда она несла Ави домой.

Вот тогда я в первый раз осознал, как сильно Ави отличается от всех нас. Но не в последний. Большинство детей дышат и глотают на автомате – и точно так же, на автомате, они плачут от вида Ави.

Не знаю, почему этим утром я думал об Ави. Прошло уже три

года с тех пор, как мы переехали, и в последний раз мы виделись у него на боулинг-вечеринке в октябре. Может, я увидел его во сне. Не знаю. Но я все думал о нем, когда мама вошла ко мне в комнату – я пару минут назад выключил будильник.

– Ты проснулся, милый? – нежно спросила она.

Вместо ответа я натянул на голову подушку.

– Пора просыпаться, Крис. – Мама энергично раздвинула шторы.

Даже под подушкой я чувствовал, что в комнате стало слишком светло.

– Закрой обратно! – пробурчал я.

– Похоже, весь день будет дождь, – вздохнула мама, проигнорировав меня. – Ну же, ты ведь не хочешь опять опоздать. И сегодня тебе нужно принять душ.

– Я мылся пару дней назад.

– Именно!

– О-о-о, – простонал я.

– Пойдем, радость моя. – И она похлопала по подушке.

Я стянул подушку с лица.

– Ну вот! – заорал я. – Встаю! Теперь ты довольна?

– Ты такой раздражительный по утрам, – покачала головой мама. – Что с тобой случилось? Еще в прошлом году ты был таким милым.

– Лиза! – Мама терпеть не может, когда я зову ее по имени. Я думал, теперь-то она точно уйдет, но нет, стала собирать с пола одежду и складывать ее в корзину.

– Кстати, вчера ничего не случилось? – спросил я, все еще не открывая глаз. – Когда шел спать, я слышал, как ты говорила с Изабель по телефону. Так, будто что-то стряслось…

Она присела на край моей кровати. Я тер глаза, чтоб проснуться.

– Что-то ужасное? Кажется, мне ночью приснился Ави.

– С Ави все в порядке… – Мама слегка нахмурилась. Откинула челку с моего лба. – Я хотела рассказать тебе попозже…

– Что? – прервал я.

– Дейзи умерла вчера, милый.

– Что?

– Мне так жаль.

– Дейзи!

– Увы, милый. Я знаю, как ты ее любил.

Я помню тот день, когда папа Ави принес Дейзи домой. Мы с Ави играли у него в комнате в какую-то настольную игру, кажется, в «Кимбл», как вдруг у входной двери раздался пронзительный визг. Это кричала Вия, старшая сестра Ави. До нас донеслись и взволнованные голоса Изабель и Лурдес, моей няни, так что мы побежали вниз посмотреть, что там за переполох.

Нейт, папа Ави, сидел на одном из стульев на кухне и держал на коленях ужасно вертлявую собаку золотистого цвета. Вия стояла перед ней на коленях, пытаясь ее погладить, но та была на взводе и все норовила лизнуть Вие ладонь, а Вия все время отдергивала руку.

– Ух ты, собака! – завопил Ави, подбегая к папе.

Я тоже было рванул, но Лурдес схватила меня за руку:

– Э нет, мистер.

Лурдес только недавно стала моей няней, и мы еще не успели с ней подружиться. Помню, она насып'aла детскую присыпку мне в кроссовки, чтобы не воняло. Я и сейчас так делаю, это напоминает мне о ней.

Изабель прижимала руки к щекам и повторяла снова и снова:

– Глазам своим не верю, Нейт.

Она стояла в другом конце кухни, рядом с Лурдес.

– Почему мне нельзя его погладить? – спросил я у Лурдес.

– Потому что Нейт говорит, что три часа назад эта собака жила на улице с каким-то бродягой, – быстро ответила Лурдес. – Какая жуткая псина.

– Она не жуткая! Она прекрасна! – И Вия поцеловала собаку в лоб.

– В моей стране собак в дом не пускают, – проворчала Лурдес.