Плутоний для «Иисуса»
Шрифт:
Александр Турецкий сидел в кресле, укрытый пледом, упираясь босыми ступнями в горячий кафель печи-голландки. С очками на носу и с бумагами в руках он мог сойти за моложавого интеллигентного дедушку, коротающего промозглый вечер полузимы-полувесны с газеткой в руке, если бы не содержащаяся в сухих строчках протокола информация, от которой у обычного человека волосы на голове встали бы дыбом.
Кряжистый, седой, слегка неестественно выпрямивший спину хозяин дома, в котором гостил следователь из Москвы, начальник криминальной милиции областного УВД полковник Сергеев перебирал в руках фотографии, приложенные к протоколу. Снимки, в которых преобладал красный, бурый и сизый цвет мясницкой.
«…Труп гр-на Тузика, 54 лет, находится на диване. Обнаженный. Обильное количество крови под трупом указывает на то, что смерть наступила на данном месте…
Смерть наступила в результате проникающего ранения крестообразной формы, нанесенного в брюшную полость с многочисленными повреждениями внутренних органов. Судя по форме ранения, орудием убийства является обоюдоострый кинжал или штык с длинным лезвием.
Посмертные изменения, как-то: падение температуры тела, трупные пятна, — указывают на то, что смерть наступила за 24–28 часов до начала осмотра…»
— Слушай, Миша, — сказал Турецкий, — а не может так быть, что мы имеем дело с обычным убийством из корыстных побуждений, и лишь личность Тузика Виктора Николаевича требует присутствия тут не районного следователя, а следака из Генпрокуратуры?
— А ты не ленись, Саша, до конца дочитывай. Не хочешь читать — посмотри!
Турецкий не успел запротестовать и взглянул на фото. Взглянул и содрогнулся. Совершенно голый директор военного завода «Маяк» был распят на собственном диванчике, как лягушка в лаборатории биолога. Но это же не земноводное какое-нибудь, а крупный мужчина, поэтому вдвойне жутко было видеть впившиеся в запястья и лодыжки белые капроновые шнуры, которыми конечности были связаны и одновременно привязаны к фигурным резным подлокотникам дивана. Сквозь разрезы выпирали из туловища кроваво-перламутровые ошметки кишок…
— Такое впечатление, что не вспороли, а рассекли, — пробормотал Турецкий. — Дикость какая-то!
— То-то! Так это картинка, а представляешь, сколько мы нанюхались крови и дерьма, пока копались тут и доказательства собирали! — проворчал Сергеев.
На следующем снимке был запечатлен еще один обнаженный труп мужчины с такими же, как у Тузика, жуткими разрезами.
— Много следов нарыли? — спросил Турецкий.
— Да нет. Секачи свои убийцы с собой унесли, а пальчики… На дактопленке один обнаружился, но по картотекам он не проходит. Это вполне естественно. Те, кто эту резню устроил, у нас не проходили!
— Почему так категорично?
— Потому что по соседству с Тузиком лежит Колбин Фрол Алексеевич, он же Трушкин, он же Зайонц, он же Генерал.
— Хороший друг! Завод случайно наручники по конверсии не выпускал?
— Если бы выпускал, знаешь, как они фонили бы? «Маяк» ураном занимается. А Фрол Алексеевич по всероссийской мафиозной табели о рангах пост занимал вроде губернатора уральских земель. Поэтому разная гопная шушера в дом, где Генерал гуляет, ни за что не полезла бы.
— Согласен. А на каком интересе они сошлись, неизвестно?
— Нет пока, — вздохнул Сергеев.
Турецкий посмотрел и третий снимок из предложенных полковником. Женщина лет сорока, немного располневшая, но еще вполне привлекательная. Ее не связывали, только раздели и аккуратно перерезали горло.
— Фирсова Наталья, — предугадывая вопрос, сказал Сергеев. — Боевая шмара Фрола Алексеевича.
— А муж у нее есть?
— Нету, так что ревность плюс слепая ярость рогоносца отпадают.
— Непонятно.
— Что именно?
— Непонятно, почему мужиков так искромсали, а с дамой поступили достаточно гуманно.
— Думаешь — бабы поорудовали?
— Если у директора и у Генерала есть жены, почему нет?
— Не подходит. У Фрола жена нынче в Германии, а Тузик со своей находился в состоянии полуразвода…
— А богат ли был Виктор Николаевич?
— Ну, — пожал плечами Сергеев, — как всякий неглупый директор хорошего производства…
— С его женой беседовали?
— Дознаватель пытался, да она сразу отлуп дала — я, мол, пять лет с ним не общалась, дел его не знала и особенно не стремилась.
— Я поговорю с ней завтра. Видишь ли, Михаил, сюда очень хорошо ложилась бы версия о заказном убийстве. Но исполнено очень грязно, а киллеры, как ты знаешь, в основном аккуратисты.
— Больше тебе скажу — их заживо выпотрошили и оставили доходить. Это одно. Другое — у всех троих почему-то отрублены мизинцы на правых руках.
— И у женщины?
— Да.
— Н-да… а может, ритуальное убийство?
— Ритуальное? Думаешь, Тузик был масоном?
— Да ну, Миша! Помнишь, в шестидесятых годах убийство Шарон Тэйт?
— Еврейка, что ли? Нет, не помню.
— Актриса. Жена американского режиссера Поланского, который кошмарики снимает. Наладила у себя на вилле вечеринку, на виллу ворвалась молодежная банда сатанистов и всех вырезала, в том числе беременную Шарон. Нет тут у вас таких?
— В Челябинске-то всякого хватает: и рокеров, и жоперов, прости за выражение. Кто во что горазд, тот так и выпендривается. А в Копеевске-то вряд ли. Баптисты разве что.
— Убивать могли приехать и из Челябинска.
— Это так, — согласился Сергеев. — Я вот что думаю: может, убить им надо было одного кого-то, остальных убрали как свидетелей.
— Хорошо. Кого? Ты криминальную среду отслеживаешь?
— По мере возможности.
— Не наступал ли кто-нибудь на хвост Генералу из молодых да ранних воров в законе? Или рабочих мест с кем-то не поделил? Не доходили сведения?