Пляска на бойне

Блок Лоуренс

— А сзади?

— Там спермы не оставили. Может, тот, кто работал сзади, наслушался о пользе презервативов.

— Вполне современное изнасилование, — заметил я.

— Ну, ты же знаешь, что пишут в листовках, которые распространяет Департамент здравоохранения, — сексуальное воспитание населения и все такое. Во всяком случае, на первый взгляд это были двое грабителей, как он и говорил.

— А есть еще какие-нибудь вещественные доказательства, кроме спермы?

— Лобковые волосы. Похоже, двух видов — одни определенно не мужа, другие — возможно, его. Штука в

том, что по лобковым волосам мало что можно узнать. Известно только, что и те и другие принадлежали лицам мужского пола белой расы, — пожалуй, больше ничего. К тому же если даже выяснится, что какие-нибудь из них действительно принадлежали Термену, то и это ничего не доказывает. Он же, черт возьми, был ее муж — ничего удивительного, если женщина день-другой носит в собственных зарослях мужний волосок.

Я задумался, потом сказал:

— Для того чтобы Термен мог проделать такое в одиночку…

— Это исключено.

— Ничуть не исключено. Все, что ему для этого было нужно, — чья-то сперма и клочок волос.

— Откуда он мог их раздобыть? Отсосать у какого-нибудь матроса и сплюнуть в презерватив?

У меня в памяти на мгновение всплыли слова Лай-мена Уорринера о Термене, забившемся в шкаф.

— А хоть бы и так, — сказал я. — Я просто перебираю все варианты — что хоть мало-мальски возможно, а чего не могло быть никак. Допустим, он так или иначе раздобыл чужую сперму и волосы. Потом отправился с женой в гости, вернулся домой…

— Поднялся на четвертый этаж и попросил ее подождать минутку, пока он не взломает дверь в квартиру Готшальков. «Смотри-ка, золотце, я научился открывать дверь без ключа».

— Дверь была взломана?

— Ломиком.

— Это могли сделать после.

— После чего?

— После того, как он ее убил, и до того, как вызвал полицию. Скажем, у него был ключ от квартиры Готшальков.

— Они говорят, что не было.

— Они могли не знать, что у него есть ключ.

— У них на двери два замка.

— У него могли быть два ключа. «Погоди-ка, золотце, я обещал Рою и Ирме поливать их цветы».

— Их зовут не так. Альфред Готшальк — это адвокат. А как зовут его жену, не помню.

— «Я обещал Альфреду и как-ее-там поливать их цветы».

— В час ночи?

— Какая разница? А может, он сказал, что хочет взять у Готшальков какую-нибудь книжку почитать. Может, они оба были немного под мухой после гостей, и он предложил ей тайком залезть в квартиру Готшальков и потрахаться на их кровати.

— «Вот здорово будет — точь-в-точь как тогда, когда мы еще не поженились».

— Что-то в этом роде. Он заманивает ее туда, убивает, инсценирует изнасилование и подбрасывает вещественные доказательства — сперму и волосы. У нее ничего не нашли под ногтями? Может, она царапалась?

— Нет, но он и не говорил, что она от них отбивалась. К тому же их было двое — один мог держать ей руки, пока другой получал удовольствие.

— Давай-ка еще раз покрутим тот вариант, в котором он все делает в одиночку. Он убивает ее и инсценирует изнасилование. Потом приводит квартиру Готшальков в такой вид, как будто она была ограблена. Вы привезли сюда Готшальков, спросили, что у них пропало?

Он кивнул:

— Приезжал он, Альфред. Сказал, что его жена больна и ей лишний переезд противопоказан. Они держат пару сотен долларов в холодильнике — на непредвиденные расходы, и эти деньги исчезли. Еще пропали какие-то драгоценности — фамильные, запонки и кольца, которые достались ему по наследству и которых он не носит. Ее драгоценности тоже исчезли, но он не смог их описать, потому что не знает, что они взяли с собой во Флориду и что хранится в банковском сейфе. Все самое ценное или в банке, или во Флориде, поэтому он считает, что ущерб невелик, но составить список украденного не может без Рут. Вот как зовут его жену — Рут. Я так и думал, что рано или поздно вспомню.

— А как насчет мехов?

— Никаких мехов у нее не было. Она активистка движения за права животных. Да и зачем ей меха, если она шесть месяцев и один день в году проводит во Флориде?

— Шесть месяцев и один день?

— Это минимум — он дает им право с точки зрения налогового ведомства считаться постоянными жителями Флориды. Во Флориде не берут подоходного налога в пользу штата.

— Я думал, он на пенсии.

— Ну, у него все равно есть какие-то доходы. Ценные бумаги и так далее.

— Значит, мехов нет, — сказал я. — А что-нибудь громоздкое? Музыкальный центр, телевизор?

— Ничего. Там было два телевизора, один большой проекционный в гостиной и один поменьше в задней спальне. Тот, что в спальне, они выключили из розетки и перенесли в гостиную, нотам и оставили. Возможно, собирались забрать его и либо забыли впопыхах, либо побоялись привлечь к себе внимание — ведь в квартире лежала убитая женщина.

— Если только они знали, что она мертва.

— Они размозжили ей все лицо и удавили ее же собственными колготками. Ясно, что выглядела она малость похуже, чем до того, как с ними встретилась.

— Значит, они взяли немного наличных и кое-какие драгоценности.

— Похоже на то. Больше ничего Готшальк припомнить не смог. Дело в том, Мэтт, что всю квартиру перевернули вверх дном.

— Кто — криминалисты?

— Да нет, грабители. Они очень тщательно ее обыскали, а привести в порядок не позаботились. Ящики вытащены, книги сброшены с полок и так далее. На то, чтобы искали какой-нибудь тайник, не похоже: матрасы не взрезаны, диванные подушки не вспороты. Но все равно поработали основательно. Я думаю, искали наличные — сверх той пары сотен, что лежали в морозилке.

— А что сказал Готшальк?

— А что он может сказать? «У меня было тысяч сто, которые я припрятал от налоговой инспекции, и эти негодяи их нашли»? Он сказал, что в квартире не было ничего действительно ценного, кроме кое-каких произведений искусства, а их не тронули. Там есть несколько гравюр в рамках, нумерованных и подписанных авторами, — Матисс, Шагал, не помню кто еще, и они были застрахованы. Все это стоит тысяч восемьдесят, я думаю. Воры сняли кое-что со стен — возможно, искали потайной сейф, — но ничего не взяли.