Пляска Св. Витта в ночь Св. Варфоломея
Шрифт:
Ну а далее логично предположить, что насмерть испуганные Гизы посылают переговорщика, который в лицо говорит Екатерине, что "Начальник, если что — мы лямку одни тянуть не будем! Сдадим и тебя за милую душу! Ты давай, думай, как нас от этого дела отмазать!"
И вот тут становится очень жарко, благо — пока король Карл не в курсе, но обещает, навестив Адмирала с большой свитой, "найти преступника в 24 часа". Вобщем, и Екатерине, и Анжуйскому и Гизам есть от чего схватиться за голову.
5
Итак,
А какая вообще была обстановка в Париже в эти дни?
Напомним, что 18 августа Генрих Наваррский и Маргарита Валуа стали мужем и женой. Свадьба была довольно комичной — на вопрос проводившего венчание кардинала Бурбона согласна ли Маргарита стать женой короля Наваррского, та презрительно молчала, и стоявший сзади король Карл просто отпустил ей затрещину в затылок, да такую, что Марго аж взвыла от боли и немного склонила голову. Этот жест был расценен кардиналом, как согласие невесты.
Генрих в ответ на вопрос, согласен ли он взять Маргариту в жены, сказал "Да!" и рассмеялся. Далее Маргарита и католики пошли на мессу в Собор Парижской Богоматери, Наваррский же со свитой протестантов остался у входа, ожидая жену, и отпуская фривольные шуточки по поводу проходивших мимо дам (что-то типа "А этой я бы вдул.").
На свадьбу приехали примерно 4000-5000 протестантов, в основном из южных провинций, крикливые, горластые, задирающиеся.
Парижане к ним относились примерно так, как сейчас жители Москвы относятся к гостям с Кавказа. Представьте, свадьба Рамзана нашего, Кадырова, с... ну, скажем с многострадальной Ксюшадью. В Москву понаехали представители народностей Северного Кавказа, Рамзан ходит по Арбату или Тверской в окружении батальона "Восток", и т.д.
Я не шучу в этом сравнении, поскольку разница в поведении, религии, обычаях была примерно такой же.
Естественно со всех углов затаенно шипели: "Понаехали, мля...."
При этом протестанты конечно же принарядились, чтобы не ударить в грязь лицом, были при деньгах, что вызывало еще больше раздражения.
После покушения на Колиньи депутация гугенотов ввалилась в Лувр, требуя справедливости, и пригрозила, что ежели король не найдет стрелка и заказчиков, то гугеноты начнут творить самосуд, "и неизвестно, чем это закончится". То есть налицо была прямая угроза начала новой гражданской войны.
Утром 23-го на королевском совете Екатерина решает сказать всю правду королю. Да, заказчик убийства Колиньи — она. Да, вместе с господами Гизами. Да, участник подготовки покушения — брат короля, герцог Анжуйский. Собственно, ваше величество, вот мы здесь перед вами — заказчики и организаторы покушения на Колиньи. Можете выдать нас протестантам. Только один вопрос — а как вы думаете: гугентоты вообще поверят, что организатором выступала ваша мать и ваш брат, а вы были не в курсе? Вы реально поверите в такое?
Сказать, что Карл IX охренел от подобных признаний — это не сказать ничего. Главное, что эта информация, свалившаяся на него как снег на голову, полностью парализовала мыслительную деятельность короля. Далее в разговор вступил Гонди — он сказал, что мудрая королева-мать не просто так готовила покушение на Колиньи — есть информация, что протестанты планировали госпереворот, что Колиньи был душой этого переворота. И действия Екатерины — это по сути попытка предвосхитить действия адмирала.
Карл не верит, он просит доказательств, но доказательств-то ... нет! Нет от слова "совсем"!
Эта демонстрация убеждаетКарла в том, что мать права. "Кто виноват?" — выяснили. Но надо ответить на второй извечный вопрос — "Что делать?" Поскольку Карл, обуянный страхом, трезво мыслить, да вообще мыслить, на данный момент не в состоянии, Медичи и Гонди предлагают опередить гугенотов и нанести по ним удар. Прежде всего добить Колиньи и его ближайшее окружение, человек 30-50, запугать остальных, показав, кто в королевстве хозяин.
Но тут страхи Карла выходят наружу — "Убейте их всех!" Говоря это Карл понимал, что его втягивают, да уже втянули в преступление, и он не хочет, чтобы оставались живые свидетели.
Екатерина в радости, что короля сравнительно легко удалось уломать, встречается с Гизами и передает желание Его Величества. Терять времени нельзя, а его катастрофически не хватает — ведь надо провести подготовку к акции, вооружить отряды, определить места первоочередных атак, подготовить горожан. Вобщем времени в обрез.
6
Все мы с вами понимаем, что одно дело —
И здесь на сцену выходит Франсуа де Монморанси, сын коннетабля Анна де Монморанси, военный губернатор Парижа. Человек робкий, нерешительный, не особо хороший дипломат (недавно вернулся с переговоров в Англии, где Елизавета Английская ничтоже сумняшеся попросила в честь свадьбы с Алансосном подарить ей... Кале! Конечно же, опять Кале! Как все просто! Екатерина, узнав об этом 1 августа, сообщила эти сведения адмиралу, на что тот бестрепетно сказал, что Кемска волость Кале стоит Фландрии, поэтому конечно подарим! Екатерина в этот момент играла роль Милославского: "Ты что же это, царская морда, волости направо-налево раздаешь!"), вечно перебирающий в руках черные четки. Парижане подтрунивали над Монморанси: "Боже, храни адмирала с его зубочисткой, и господина Монморанси с его четками".
Так вот, перед началось операции необходимо было договориться с губернатором, однако Монморанси в своей простоте перехитрил всех. Понимая, что тучи сгущаются, что что-то грядет, но не понимая что именно, он послал все к черту и уехал
Тогда Гизы — а именно им поручила Екатерина играть главную скрипку — скачут к прево Парижа — Ле Шарону, который получил должность недавно, и постоянно советуется по тому или иному поводу с Клодом Марселем, своим предшественником. Взятый для придания официального статуса герцог Анжуйский говорит о том, что сегодня ночью запрет горожанам вооружаться снимается. В это время Гиз разговаривает с Марселем, который является ярым сторонником Лотарингской партии.