Пляж острых ощущений
Шрифт:
— Господи, я даже покончить с собой по-человечески не смогла!
— Впрочем, как и я вчера вечером, — подбодрила я ее.
— Слушай, а ты уверена, что это от… от…
— Бэлка, слово «импотенция» на всех языках пишется одинаково.
— Да? А я-то думаю, почему мой прокурор таблетки эти перед сном всегда пьет? Думала, от давления… Ну как?! — спросила она у меня.
— Сердце бухает, в висках стучит, в глазах… в глазах твой прокурор — старый, вялый, беспомощный. Ничего эротического.
— Слушай, поедем, желудок
— Ну поехали, — пожала плечами я. Пожалуй, я и правда неважно себя чувствовала — голова кружилась, в ушах шумело, и — никаких приятных галлюцинаций.
— Я за рулем, — оживилась Бэлка, — я… вполне ничего себя ощущаю.
— Я на своем коне, — пресекла я ее попытку командовать ситуацией.
Через пять минут мы мчались по загородной трассе. Я впереди на своем «Харлее», она чуть позади, на красном «Мерседесе» — кабриолете с открытым верхом.
Как только свежий воздух на скорости двести километров в час ударил мне в лицо, я почувствовала себя лучше. Чуть притормозив, я поравнялась с Бэлкой и крикнула ей:
— Я не хочу в больницу!
— Я тоже! — проорала она. — Давай, в мой клуб! Посидим!
— Давай! — Я газанула и оставила ее далеко позади, потому что ни один «Мерс» не в состоянии обогнать мой бешеный, сумасшедший «Харлей».
Ночной клуб «Амнезия», пожалуй, был лучшим в городе, и, безусловно, самым дорогим. Тут не мельтешили тинейджерки в мини-юбочках и кружевных топиках, тут сидели только две парочки самого респектабельного и нетупого вида.
На сцене интеллигентно раздевалась девушка начитанной внешности. Она мне понравилась, потому что, когда осталась в чем мать родила, на ее лице блестели очочки в тонкой оправе. Это было тонко, изысканно, небанально.
— Браво! — крикнула я и с энтузиазмом похлопала. Девушка метнулась за кулисы, словно аплодисменты ее напугали. Это тоже было изысканно, и я снова похлопала.
Мы с Бэлкой уже выпили по два крепчайших коктейля со странным названием «Оргазм в космосе». Бэлка курила кальян и разглагольствовала:
— Нет, ну подумать никогда не могла, что из-за какого-то малахольного америкоза мне захочется покончить с собой! Это ты меня с панталыку сбила своим выбросом из окна! Подумать только, какие страсти! Если честно, я тебе позавидовала. Это ж надо, так любить человека, что своя жизнь без него ничего не значит! Слушай, я вот думаю, а это не вредно — алкоголь на эти таблетки?!
— А ты не думай, — посоветовала я ей, — тебе это вредно. Вот задумалась сегодня днем первый раз в жизни — и что получилось?
— Все из-за того, что из дома выйти постеснялась, — Бэлка потрогала пальцем свои царапины. — Слушай, а может мне завести собаку? Ведь вопрос никчемности не отпал.
— Заведи, — кивнула я. — Лучше двух. А еще лучше, разведись со своим прокурором, найди нормального парня и роди
— Что?!! Жить ради пары шелудивых собачек, смазливого, но бедного парня и двух сопливых детей?! — пьяно поинтересовалась у меня Бэлка, пуская дым через нос.
— Жить надо ради любви, — сказала я и закашлялась — так пафосно, так банально, и так… правильно я это сказала.
— Элка, — Бэлка блеснула глазами так, что ее бриллианты показались тусклыми булыжниками, — скажи, ты что-то узнала про Бизю? Он жив?
— Ты с ума сошла!
— Ну расскажи, — зашептала мне Бэлка, — я никому ничего не скажу! Я точно знаю — ты узнала, что Бизя жив! Я же вижу — ты прежняя! Ты прежняя сумасшедшая Элка, а не труп ходячий, которым была вчера. А ты не можешь быть прежней, если Бизя все еще числится погибшим. Не можешь! — Она шарахнула по столу кулаком. — Вчера ты была чужая и страшная, а сегодня вдруг стала прежней, дурной до невозможности Элкой! Ну расскажи!
Я зажала себе рукой рот. Мне так захотелось все рассказать Бэлке, что был только один способ остановить себя — зажать рот.
Хорошего же она обо мне мнения — «ты стала прежней, дурной до невозможности Элкой»!
Наверное, глаза у меня смеялись, потому что Бэлка захохотала и стала отрывать от лица мои руки.
— Элка, расскажи! Расскажи, Элка! Я хочу знать! Я хочу знать все про любовь, ради которой можно вот так, мордой в розы, с первого этажа… и ради которой можно и нужно жить! Ну дай погреться у чужого огонька, вдруг мне так и придется коротать свой век с прокурором?! Бизя, что, организовал эту аварию, чтобы совершить побег? Он жив? Скрывается? Где?!
Мой мобильник замяукал, как всегда, вовремя. Я схватилась за него, как за спасательный круг, не посмотрев даже, чей номер высветился на дисплее.
— Элла! — крикнула трубка мужским слабо знакомым голосом. — Есть! Есть! Есть!!!
— Что есть? — удивляться у меня не было сил.
— Есть труп номер четыре! Сегодня по башке звезду какую-то заезжую долбанули! И на руке у нее красным маркером нарисовали цифру номер четыре! Мне из ментовки только что позвонили, сказали! У меня там связи! Я вам счет дополнительный за эту услугу, так и быть, выставлять не буду! Щедрость мне досталась от бабушки!
Хмель как рукой сняло.
— Гавичер! — рявкнула я. — Звезду зовут Юлиана?!!
— Да черт ее знает! Главное не то, как ее звали, а то, что теперь это сделал точно не ваш муж!
Я громко, витиевато, многоэтажно выругалась, обозвав Сеню всеми известными мне ругательствами, соединив их в одно длинное слово.
Бэлка серьезно поперхнулась коктейлем, парочки за столами укоризненно вывернули головы, официант запнулся и чуть не уронил поднос, а девушка на шесте, не удержалась и съехала вниз, глухо вписавшись головой в пол. Сеня на том конце трубки заглох, словно мотоцикл, у которого кончилось топливо.