Плюс, Минус и Тимоша
Шрифт:
— Ничего, — сказал Тимоша, только чтобы не молчать. — Может, еще обойдется.
— Нет, у нас строго. Да, так вот: тридцать лет уже хожу я из пункта А в пункт Б…
— Что?! — заорал Тимоша.
— Да-да, тридцать лет, половину пути пешком, а половину…
— На моторке?
— Ага, слыхал обо мне, — сказал человек АБ, видимо, очень польщенный. — Да, это именно я — полпути — пешком, полпути — на моторке, в любую погоду, зимой и летом, тридцать лет одни благодарности.
— А какой ответ? — быстро спросил Тимоша.
— Ответ? — переспросил АБ и слегка побледнел.
— Ну
— АБ побледнел еще больше и начал озираться по сторонам, потом как-то съежился на стуле — даже ноги поджал.
— Но ведь это тайна, — прошептал он. — Величайшая тайна.
— Ах, да. Извините, — сказал Тимоша. — А где вам больше нравится — в пункте А или в пункте Б?
— Хм-м… Вот уж не знаю. Не задумывался. Какой-то ты странный, третий «г». И вопросы у тебя такие… не по существу.
— Почему это не по существу! — обиделся Тимоша. — Сами же просили помочь, а теперь только путаете.
— Помочь! Помочь непременно. Ты вот что… Ты меня извини, конечно, но не мог бы ты сегодня сделать этот путь за меня? А? На моторке, с ветерком? Так сказать, взбороздить волны — в пене и брызгах?
— Взбороздить? — сказал Тимоша.
— Да, пожалуйста.
— А вы?
— Я боюсь Минуса.
— Я тоже не люблю, если минус.
— Ну, тебе-то он ничего не сделает.
— А вам?
— Мне?.. Мною он пренебрежет.
Никогда еще не видел Тимоша, чтобы взрослый человек так дрожал и боялся. При одном только слове «пренебрежет» он так весь сжался и заерзал, что Тимоше стало трудно говорить ему «вы».
— Послушай, — сказал он. — Послушайте. А где она, ваша моторка? Я хотел бы на нее сначала посмотреть.
— Прекрасное! Замечательное судно! — оживился АБ. — Идем, это здесь рядом. Непотопляемое, обтекаемое, автоматизированное! Ребенок может управлять.
— Я не ребенок, — сказал Тимоша, уже было двинувшийся к дверям.
— А если б и ребенок — что тут плохого?
Они вышли в сад и, пригибаясь под яблонями, спустились к берегу озера, причем АБ все время забегал вперед и покусывал пальцы от нетерпенья. Рюкзак шлепал его по спине и сверкал заплатами. Он первый подбежал к воде, оглянулся и достал из кармана коробочку.
— Где же ваше обтекаемое и непотопляемое? — спросил Тимоша.
— Все мое ношу с собой, все мое ношу с собой, — забормотал АБ и бросил коробочку в воду.
В тот же момент неизвестно откуда появилась старенькая моторка — будто выскочила из камышей и закачалась, и запрыгала, переваливаясь на воде помятыми боками.
АБ подтащил ее к берегу за якорную цепь, поцеловал на прощанье в ржавый нос и передал цепь Тимоше.
Тут бы и спохватиться нашему Тимоше, тут бы и отказаться… Так нет же!
Будто он был маленький, будто не понимал, что от хорошей жизни никто не отдаст даром такой замечательный корабль. Он только боялся, что АБ передумает, и поэтому быстро-быстро залез на сиденье и вцепился в штурвал.
— Главное — береги голову! — крикнул ему в ухо АБ, запуская мотор.
— Почему голову? — закричал сквозь грохот Тимоша.
— Имеем — не жалеем! — закричал АБ, и моторка понеслась.
Брызги и пена, две волны на носу, справа и слева, гладкие, как стружки, ветер в лицо и за шиворот, мы мчимся вперед и вперед — какое это было счастье!
Увы, недолгое — очень недолгое.
Сначала Тимоша понял, что не действует штурвал. Его можно было поворачивать туда и сюда, можно было крутануть несколько раз, а то и вовсе вынуть из гнезда и выкинуть за борт — непотопляемая все равно неслась по прямой. Потом он почувствовал, что у него промокли ноги. Он поглядел вниз и увидел настоящий праздник фонтанов. Вода била из дна десятками струек, а через самую большую дыру успели заплыть две рыбешки, которые тут же начали хватать Тимошу за шнурки ботинок, думая, видимо, что это такие неизвестные им червячки.
И в довершение всего он увидел перед собой остров.
Ни про какой остров на их озере ему не приходилось раньше слышать. Не мог же он вырасти за одну ночь со всеми своими деревьями и кустами? Но он вырос, и моторка неслась прямо на него. Издали он казался довольно зеленым и мягким на вид, но вскоре стало заметно, что со всех сторон его окружают острые камни, торчащие из воды. Только теперь Тимоша понял, почему АБ советовал ему поберечь голову.
Он в отчаянии стал пинать ногами мотор, но тот, конечно, и не подумал выключаться. Если бы удалось найти хоть какую-нибудь подушку или матрас, чтобы не разбиться! Но в кабине не было ничего мягкого, кроме пары старых валенок, засунутых под сиденье.
Камни были уже совсем близко.
И тут Тимоше пришла замечательная мысль.
Какой бы он ни был «бессердечный», но голова-то у него работала.
Он выбрался на нос моторки и лег ногами вперед.
Ему едва хватило времени прикрыть валенками грудь и живот, как эта замечательная, эта обтекаемая и непотопляемая, эта волшебная моторка врезалась со своими рыбами и фонтанами в здоровенный валун и выстрелила Тимошей вперед, как из пушки.
Тимоша перелетел оставшуюся полоску воды и плюхнулся в желтый песочек. Валенки пролетели еще дальше и застряли пятками кверху в прибрежных кустах.
Доктор Минус
И вот теперь он лежал один на пустом песчаном берегу и боялся раскрыть глаза. Потому что в трех метрах от него из воды торчала голова с буграми и шишками, с зубами и клыками, с какими-то гадкими гримасами и ухмылками — да-да, голова настоящего крокодила. Ничего ему не померещилось — он все точно разглядел с первого раза, и больше глядеть ему не хотелось.
«С чего я взял, что он хочет есть, — думал Тимоша. — Пасть можно разевать и от скуки, и от жары, как, например, собаки. А интересно, что он думает обо мне? Может, он боится ружья? Как бы ему сказать, что у соседа Бирюкова есть ружье? Нет, он не поверит. Лучше показать ему, что я тоже хочу есть. Он же не знает, что я не люблю крокодилятины, — может испугается».