Плюшевые самураи (сборник)
Шрифт:
– Только не пугайся, – предупредил он Игнатова.
Но предупреждение его запоздало. Александр едва не закричал, когда вдруг очутился на травянистом холме. Ярко светило солнце, дул легкий ветерок. А перед ним стояла наполовину выстроенная пирамида Хеопса. Она была желтого цвета, ровной формы и собрана примерно наполовину. Две другие пирамиды, поменьше, названий которых Игнатов не помнил, сияли белыми плитами облицовки и совсем не походили на те сооружения, которые он видел по телевизору и на картинках. Однако то, что он в Египте, Александр
Мысленный голос ++ возник рядом, хотя самого его рядом не было:
– Как ты понимаешь, это фильм о строительстве пирамид. Строители сейчас отмечают праздник, работы приостановлены, поэтому пыль улеглась, и мы можем все хорошо осмотреть. Заметь, вокруг вовсе не пустыня, а степь. Насладись пейзажем. Фрагмент короткий – базы тогда еще не было, это раритетная запись, сделанная любителем. Тогда мы еще не были уверены, что вы разовьетесь до таких высот…
Изображение постепенно померкло, через него стали проступать стены каюты, и Игнатов обнаружил, что он все так же стоит в каюте ++, который издавал какие-то довольные мысли.
– До каких таких высот мы разовьемся?
– А вот до таких, – ответил ++, и Игнатов вновь оказался в другом месте. На этот раз он стоял на полянке под деревом. На самом солнцепеке спорили несколько человек в одеждах, которые Александр определил для себя, как хитоны. Большинство спорящих были босы, некоторые обуты в сандалии. Говорили они на незнакомом языке, похоже, греческом, громко кричали. Слова были непонятные, но звучали красиво.
– Компенсирую, – раздался голос ++, и крики греков обрели смысл.
– Есть, как мне кажется, мир идей и мир вещей, – говорил некрасивый, но очень обаятельный человек. Его мысленная речь просто ласкала слух Игнатова. – То, что мы видим вокруг – мир вещей. Но каждое его проявление – всего лишь отражение мира идей. Ничто здесь не происходит просто так. Любому событию предшествует изменение в мире идей, которое и отражается здесь. В мире идей обитают души людей и боги.
– И как он до этого додумался? – спросил ++.
– А это правда? – поинтересовался Игнатов. – Насчет мира идей?
– Если бы мы знали… – ответил ++.
Игнатов не совсем понял тона высказывания и продолжал слушать диалог греков. Некрасивый, как он догадался, был Сократом.
– Но почему мы не можем предположить, что события в нашем мире влияют на мир идей? – спросил Сократа другой, молодой и красивый грек.
– Мы можем предположить и это. Но в этом случае мы считаем центром наш мир, мир вещей. А идеи всегда были более устойчивы и прекрасны, чем их воплощение, – ответил Сократ.
– Это спорно, – подключился к разговору мужчина средних лет.
Греки еще немного поразмахивали руками, и картинка померкла.
– Почему все записи такие короткие? – поинтересовался землянин.
– Есть и длинные, – ответил ++. – А тебе что, мало того, что ты увидел?
– Мало.
– Какой ты жадный!
– Я как-то над этим не думал, – смущенно признался журналист.
– Впрочем, если тебе этого мало, я заказал кое-что еще.
На этот раз у Игнатова сложилось ощущение, что он летит на самолете, предположительно – истребителе, потому что полет был очень быстрым. Летательный аппарат заходил на каравеллы, идущие в открытом океане. Поравнявшись с самой большой, он почти моментально замедлил ход. Заработала аппаратура увеличения, и Игнатов увидел матросов на палубе, услышал их мысли и голоса. Мысли были наполовину алчные, наполовину – боязливые.
Вокруг простирался океан. И хотя Игнатов сразу сообразил, что видит легендарную экспедицию Колумба, большого интереса к происходящему на кораблях он не испытывал. Гораздо интереснее было наблюдать за кораблями издали, слушать шум океана, вдыхать его запах. Океан был прекрасен…
Мысли Игнатова были прерваны ворчанием ++, который выключил проектор.
– Не поймешь вас, людей, – пожаловался он. – Когда Сократ спорил с Платоном, ты на природу почти внимания не обратил, а сейчас, наоборот, океаном любуешься. Хотя в Греции природа почище, чем здесь, будет… А океан – он и сейчас почти такой же.
– Да я как-то особенно Колумбом не интересуюсь, – ответил Игнатов. – Океана же я ни разу не видел. Чтобы по-настоящему. А здесь ведь – почти как на самом деле, не то что по телевизору.
Потом, подумав немного, журналист вдруг обиженно обратился к инопланетянину:
– Так ты что же, мои реакции на увиденное исследуешь?
– Не без того, – довольно ответил ++. – А тебе что, жалко?
– Да нет, но как-то не по себе. Зачем вам надо все это? Что вам, подопытных животных не хватает, что ли? И добро бы, хорошие вопросы задавали – а то ведь ерунду всякую.
– Могу и рассказать, – после некоторого мысленного молчания ответил ++. – Видишь ли, Игнатов, у вас очень специфическая цивилизация. Вам-то этого не понять, вы другого не видели, но ваш случай в галактике – крайне редкий. Разума на других планетах – сколько угодно, причем разума могучего и древнего. Но у вас цивилизация не столько разумная, сколько чувственная. Попросту говоря, эстетическая цивилизация.
Инопланетянин как-то посмаковал последние слова.
– Таких цивилизаций – три в галактике. Одни только картинки рисуют, ничего больше не делают – пищи у них в избытке, ничего им больше не надо. Очень интересные существа – развития только у них мало. Другие магией занимаются, но туда попасть очень трудно, да и не нравится им, когда машинники к ним лезут. Не любят они нас. А чувствительность у них такая, что потихоньку не подступишься, а выставить нас им вполне по силам. А вот вы – как раз оптимальная цивилизация для изучения. Молодая…