Плюшевые самураи (сборник)
Шрифт:
К стенам пещеры были прикованы люди. Мертвенные, черно-белые лица, подсвеченные адским пламенем, искаженные страшной мукой. Стоны, плач и скрежет зубовный…
– Пустите, пустите! – заверещал Семен. – Я не хочу! Я не умер! Я все понял!
А навстречу им откуда-то из глубины, словно из-под земли, или из потоков лавы поднялось огромное мохнатое существо в два человеческих роста, согнуло рогатую голову под низким сводом и пророкотало:
– Превед, журнолистег!
Слова – на этот раз Безруков слышал именно искаженные слова, а не мысли – причиняли
Потом существо оскалилось, показав острые черные зубы в два ряда, и Семен начал проваливаться сквозь пол в раскаленную лаву.
Он барахтался, цеплялся за стены, упирался в грунт ногами и пытался уйти прочь по временному потоку. Хотя бы немного замедлить падение. Аш и Иги достали хлысты и лупили его по спине, голове, по ногам, но Семен держался. Знал, шкурой чувствовал – провалишься вниз, и дороги назад не будет. Это хуже смерти, хуже любых мук.
И тут в голове Безрукова каким-то чудом раздался голос Дарьи:
– Возвращайся.
Боль отступила, двигаться стало легче. Потом что-то светлое и бесформенное подхватило Семена и прямо сквозь стену выдрало его из пещеры – под светящуюся лиловую арку, под плоское небо.
– Мы тебя достанем! Мы ждем! – бесновались внизу Аш и Иги. – И того, кто послал тебя, ждем особо. Ведь она такая же растлительница, хотя мнит себя спасительницей!
Голоса замирали вдали. Безруков растворялся в облаке и шептал:
– За что мне это? За что? Спасите!
Осознание, почему он здесь, и за что наказан, приходило, словно само собой – как чистое знание, как прозрение. Он не убивал, не грабил, воровал редко, да и то – идеи. Но он был хуже убийцы. Потому что убийцами и ворами из-за него становились люди, потому что своими словами, своими статьями он пробуждал в них жажду наживы, ненависть, безверие, похоть, зависть. Он топтал светлые идеалы, ничего не давая взамен. Подсовывал людям пустышку. Он и правда был растлителем духа.
Но, похоже, приговор отсрочили. То ли Даша пощадила его, то ли законы этого мира не позволяли забрать Семена, пока он жив. Осознание того, что он не умер, наполняло душу таким счастьем, что хотелось кричать. Это – не навсегда. Это прошло. Еще можно что-то исправить!
Семена вышвырнуло на пустынную равнину. Мир словно обрушился на него – вернулось третье измерение, предметы обрели глубину. Безрукова мучила жажда, терзала боль. Но он снова был в объемном мире, и время здесь текло медленно и привычно. Надо было идти, и Безруков пошел.
Когда сил не оставалось, он увидел тоннель и спасительную тьму в его конце. Семен рванулся туда и, наконец, потерял сознание. Очнулся он уже в кресле.
Дарья стояла перед ним в одиночестве. В руке она сжимала небольшой пистолет, и, похоже, была готова выстрелить в любой момент.
– Не надо! Пожалуйста, не надо! – попросил Семен. – Я понял. Я все понял. И руки вам буду целовать, и землю есть. Отпустите!
Громова усмехнулась.
– Может быть, ты думаешь, что я накачала тебя наркотиками?
– Нет. Я был в аду и вернулся. Отпустите меня.
Девушка ослабила ремни, и Безруков вывалился из кресла кулем. Из глаз его лились слезы.
– Вы стали другим человеком?
– Да. И я очень вам благодарен. Правда.
– Не будете больше писать плохих статей?
– Я не могу писать хороших. Меня этому не учили. И читателям интересно то, что пишу я. Обслуживаю интересы публики…
– Может, тогда лучше вообще не писать?
– Как-то прежде не думал. Наверное. Спасибо вам, Дарья. Устроюсь дворником. Или кочегаром в котельную. Может быть, сочиню роман… Хотя нет, лучше и от написания романа воздержусь. Кто знает, каким он выйдет? Романы опасны…
– А что же вы будете делать для души?
– Разведу цветы в палисаднике. Или куплю собаку. Да просто буду бродить по улице, слушать, как шумит в ветвях ветер, как поют птицы. Что может быть прекраснее? Я и прическу сменю. Постригусь коротко. Хотя это ведь неважно! Важно совсем другое… Вы видели что-то с помощью своих приборов… Видели?
– Кое-что.
– Вы все равно не представляете, как здесь хорошо, по сравнению с теми краями… Вы вытащили меня оттуда… Нет, не вытащили. Вы меня туда послали, но я благодарен. Я ведь не знал. А теперь знаю.
– Мой долг – помогать людям.
– Да. Конечно, – отползая от кресла, согласился Безруков. – Только вот те твари… Из ада… Они сказали, что очень вас ждут. Твердили что-то о свободе воли, и о том, что нельзя решать за других. Но, наверное, они лгут? Демоны ведь всегда лгут?
Безруков встал перед Дарьей на колени, поцеловал землю, потом поднялся и вышел на нетвердых ногах. На улице он дико расхохотался, вновь опустился на колени и напился воды из лужи. Она была дивного, освежающего вкуса с легкой примесью ила, прелых листьев, машинного масла, и так чудно пахла бензином!
Затмение
Небесный дракон пожрал луну и не исторг ее обратно. Другого объяснения произошедшему не находилось.
Кирилл допоздна смотрел телевизор, а лунный свет заливал комнату – мертвенно-бледный, нереальный. Потом в новостях сообщили, что через несколько минут начинается лунное затмение – и, действительно, на полную луну наползла круглая тень. Спустя полчаса ночное светило закрылось и словно полностью пропало с небосвода, хотя в новостях обещали, что едва видимый красный диск можно будет наблюдать невооруженным глазом.
Напрасно Кирилл надеялся увидеть, как появится тонкий серп луны, как вновь начнет возвращаться мертвенно-бледный свет. Луны просто не стало. Прошел целый час – но она так и не появилась. Только звезды ярко светили с черного неба. Антарес, казалось, застыл в углу окна, посылая на землю лучи винного цвета.
Телефон запел неожиданно, наполняя сердце радостью. Звучала мелодия Алены.
– Кир, меня завтра отпускают с работы. Если хочешь, можем куда-нибудь пойти, как ты предлагал.
Она звонила сама! Кирилл не знал, что думать. Может, наконец, девушка решила ответить ему взаимностью?