Плывун
Шрифт:
Из персонала бизнес-центра на собрание явились Лариса Павловна и обе бухалтерши — Лидия и Мидия. Последняя происходила из родного аула Джабраила.
Пирошников взобрался на возвышенную часть кафе и обернулся к зрителям.
— Подождем? Может, подтянутся? — предложил Геннадий.
— Не подтянутся, — покачал головой Пирошников.
«Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, и караоке, и кружки кройки и шитья…» — подумал он.
— Я пробегусь по боксам, постучу, — не унимался Геннадий. — Вопрос-то важный!
— Не надо. «Раз королю неинтересна пьеса, нет для него в ней, значит, интереса…»
Хотя в
— Все записывается, Владимир Николаевич, — подал голос аспирант Браткевич. — Я потом врублю по громкой трансляции, мало не покажется!
— Что ж, начнем. Я буду сидя, если вы не возражаете.
Он уселся на стул, откинулся на спинку, а ноги вытянул вперед, положив одну на другую. То есть принял максимально свободную и даже фривольную позу, как бы намекая на неофициальность выступления.
— Драгоценные подданные! — начал он. — Мы, волею Божьей и Верховного имама Семиречья законный шейх Тридесятого Петропавловского бизнес-царства, объявляем о начале правления и желаем донести некоторые монаршие мысли…
Ну, на Лидию и Мидию лучше было не смотреть. Хозяин оказался сумасшедшим — крах карьеры, надо искать новое место работы. Остальные были немногим лучше. Залман наклонился вперед и сверлил Пирошникова взглядом, будто желая узнать, правильно ли он все расслышал. Софья скорбно покачивала головой, Дина была непроницаема.
Веселилась лишь молодежь — Витек с Августом. Старик гонит прикольно! Посмотрим, что он еще сморозит.
Но Пирошников уже убрал ноги под себя, уселся нормально, достал из кармана пиджака сложенные вдвое тезисы выступления, надел очки и начал читать.
…Что всегда было трагичным на Руси? Полное непонимание между властью и народом при обоюдном желании любить друг друга. Причем со стороны власти любовь декларировалась, но не была искренней, ибо невозможно любить то, чего боишься и презираешь, а со стороны народа любовь была искренней, но короткой. Это была скорее влюбленность в нового правителя, которая быстро заканчивалась, как только правитель что-то начинал делать, и образованные слои народа под названием интеллигенты тут же от него отворачивались, ибо он все делал не так. А дальше сожительство продолжалось более или менее длительное время, пока не приходил новый правитель с новыми надеждами…
Пирошников читал, волнуясь, и совсем не замечал, что уже первый пассаж привел слушавших в состояния скуки. Никто и не пытался вникнуть в ход мыслей Пирошникова о природе взаимоотношений народа и власти. Людей интересовало простое: где они завтра будут жить, в каких квартирах, сколько платить за них новому хозяину, как будет новая власть исправлять покосившийся дом и бороться с его падением.
…Народ поругивал власть, возмущался ею — открыто или тайно, в зависимости от настроений власти, — продолжал Пирошников, — а она тоскливо превозносила народ, хотя в этом уже не было никакого проку. Народ совсем не сочувствовал власти по поводу тяжести шапки Мономаха, хотя, видит Бог, как это трудно — управлять огромной страной, чтобы она не развалилась, успевая при этом приворовывать и привирать. И власти тоже было наплевать на то, как ужасно жить на зарплату, которую всегда повышают, да никак повысить не могут. Претензии сторон множились, одни кричали «пошли вон
Пирошников посмотрел поверх очков на аудиторию. Народ безмолвствовал. — Немного осталось, — ободрил домочадцев Пирошников.
…И никто не пытался развести народ и власть, отделить их друг от друга, как церковь от государства, и позволить жить своей жизнью. Это трудно сделать в огромной стране, проще в маленьком княжестве типа Монако, но в нашем Тридесятом царстве мы сделаем это легко. Нам нужно только заявить, что мы не имеем претензий друг к другу и обязательств тоже. Власть является наследственной и живет за счет народа. Она везде живет за его счет, это неизбежно. Власть устанавливает законы и следит за их исполнением. Народ исполняет их по мере возможности, а по мере необходимости обходит. Ни один несовместимый с реальностью закон все равно не исполняется…
Пирошников повысил голос и стал говорить медленнее, чеканя каждое слово.
…А посему мы передаем в собственность жильцов и персонала бизнес-центра все площади с минус второго по четвертый этаж общей площадью примерно шесть тысяч квадратных метров для проживания и ведения хозяйственной и коммерческой деятельности…
Геннадий резко поднялся и, нарочито громко топая башмаками, покинул кафе. Громко хлопнула дверь. Кажется, только он один сразу понял смысл сказанного.
Пирошников виновато улыбнулся и развел руками.
— Видите, не всем эта идея нравится…
Народ проснулся и медленно осознавал тот факт, что только что каждому домочадцу подарили какую-то часть дома в собственность.
— И какова же норма площади на отдельного арендатора? — задал вопрос Залман.
— Примерно сорок квадратных метров. Только вы уже не будете арендаторами.
— И дети тоже? — уточнила мамаша Енакиева.
— Да, — кивнул Пирошников.
— Значит, мы с Пусечкой получим целых восемьдесят метров! Это же такие хоромы! — воскликнула она. — Что же мы будем там делать?
— Это ваши проблемы.
— И это будет бесплатно? — спросила Лидия.
— Вы будете платить только за коммунальные услуги.
— А субаренда? — не унималась Лидия.
— Разрешается.
— Да кто с такими полами сюда пойдет! — указала она себе под ноги.
— Как будем делить площадь? — спросила Дина.
— По жребию, — ответил Пирошников.
— А каковы гарантии безопасности? — вдруг спросил Залман.
— Что вы имеете в виду?
— Дом трясет, вы знаете.
— Пускай молодой человек расскажет, — с улыбкой указал на Августа Пирошников. — Он этим занимается.
Август покраснел, замотал головой.
— Семен Израилевич, не все сразу. Проблема есть, решаем, — примирительно сказал Пирошников. — Если вопросов больше нет, давайте на этом закончим.
Он вышел в коридор, почему-то недовольный собой и собранием, с ощущением, что завязывается какая-то ненужная борьба вокруг непонятно чего — то ли Плывуна, то ли квадратных метров, которые продолжали портить людей.
Не успел Пирошников сделать нескольких шагов вниз по направлению к своему боксу, как его догнал аспирант.