По большому льду. Северный полюс
Шрифт:
Впечатление от немаленьких размеров Джамбо усиливалось эскимосской одеждой. У него были усы и бородка, одет он был в лисью куртку и штаны из шкуры медведя. Наудингиа, судя по всему, был вполне удовлетворен визитом, и на следующий день в сопровождении Иквы он ушел, чтобы, по-видимому, рассказать соплеменникам об увиденном и о нас самих Не прошло и трех дней, как он вернулся, вместе с двумя земляками, Кахуна и Аротоксуа. Лицо последнего, уже весьма пожилого мужчины, было очень кротким и мягким, его горло прикрывала шкура белого медведя, и мои не слишком почтительные спутники прозвали его «Гораций Грили». Вскоре они уехали домой, но 25 октября, уже вместе с семьями (Кахуна – с женой и тремя детьми, Аротоксуа – с супругой и одним ребенком) вернулись в наш лагерь; они прибыли на двух санях с всего по одной собаке в упряжке, вся партия, за исключением детей, шла пешком. Я позволил вновь прибывшим спать на полу дома.
Самым интересным и оригинальным персонажем среди наших туземных гостей была супруга «Горация Грили» – высокая и худощавая женщина с очень загорелым и морщинистым лицом. Впервые увидев миссис Пири, она принялась истерически смеяться. Затем она села возле печки и стала что-то говорить на своем непонятном языке, при этом не переставая хохотать. Неудивительно, что мы прозвали ее Сара Гамп [35] . Эта старая супружеская пара, как мы выяснили, была в свое время в доме «Полярис» и владела несколькими предметами, которые были подарены членами экспедиции доктора Холла, в частности, ящиком от секстанта и ожерельем из стеклянных бусинок.
35
Персонаж произведений Чарльза Диккенса. (Прим. редактора).
1 ноября вечером к нам прибыла еще одна эскимосская семья – Аннаука, его жена Мегипсу и ребенок; они были из Нерке – поселения, находящегося далеко на северо-западе у мыса Александр, где они жили в своей уединенной хижине, ближе к полюсу, чем кто-либо другой на этом свете. Это была опрятная, хорошо одетая, добродушная молодая пара; особенно приятное впечатление производила женщина.
Мы прозвали Мегипсу Дези. Небольшого роста, сообразительная эскимоска сразу поняла все преимущества проживания в нашем доме. Она оказалась очень хорошей швеей и быстро заслужила наше расположение, так что я предложил ей и ее супругу поселиться в снежном иглу рядом с нашим домом и оставаться с нами до возвращения солнца, чтобы она могла шить для нас одежду из меха и спальные мешки.
Аннаука с энтузиазмом принялся за постройку иглу и вскоре уже накрыл его кровлей. Изнутри снежный дом был утеплен прорезиненным одеялом, пальто, которое Дези получила от Мэтта, одеялом, Джибсона и несколькими кусками просмоленного кровельного толя. Куски сала из моих запасов стали топливом для лампы, сделанной из жестянки от бисквитов, и моя швея со своим мужем без проблем прожили в иглу до тех пор, пока не привезли из своего отдаленного дома домашнюю утварь и запасы провизии. В снежном доме они жили до мая, а затем перешли в юрту, или, как ее называют эскимосы, тупик.
Эскимосы быстро сообразили, что имеют в моем лице безотказного покупателя собак. Иква и Наудинга рассказывали, что у эскимосов много собак, и я надеялся, что в будущем мы получим прекрасную собачью упряжку для весеннего санного путешествия. Я расспрашивал о собаках каждого эскимоса, приходившего к Красной скале, и к весне 1892 г. у меня уже были сведения о хозяевах буквально каждой собаки в округе, о том, где они живут и их, если можно так выразиться, финансовом положении; я четко знал, какое имущество у них есть и какие именно вещи они прежде всего захотят получить в обмен на своих собак.
Временами в октябре на наш лагерь налетали снежные бураны, но в целом погода была вполне благоприятной. 3 октября молодой лед достаточно окреп, так что Иква смог пройти полпути через бухту. Мыс Робертсон на противоположном берегу был покрыт красивой белой мантией. 3 ноября лед перед домом на расстоянии 150 футов от берега был толщиной 17 дюймов. Однако проливы между островами Герберта, Нортумберленд и Нетиулюме, на южном берегу Китового пролива, еще не были скованы льдом.
В течение всего октября солнце опускалось все ниже и ниже к горизонту, пока совсем не исчезло. 10 октября оно появилось очень низко за мысом Кливленда в 3 часа 10 минут пополудни и было сильно искажено рефракцией. 19-го числа солнечный свет озарил мыс Робертсона на противоположной стороне бухты около половины третьего пополудни, и мы наблюдали за переливом солнечных лучей, в свете которых искрились белые айсберги в Оменакском проливе и, пусть и совсем недолго, холмы на другой стороне бухты. Из-за облачной погоды мы не смогли точно установить, когда солнце окончательно спряталось за горизонт. 1 ноября для нас «официально» наступила полярная ночь. Однако в 7 часов утра, в ясную погоду, я еще мог различить горы в верхней части бухты. Луна во время полнолуния светила очень ярко.
7 ноября в лагере, не считая членов нашей партии, было семнадцать мужчин, женщин и детей; вой двадцати одной собаки делал ночь очень «оживленной». Мой маленький городок рос почти каждый день, и стало ясно, что нам нужно что-то вроде гостиницы. Поэтому 11 ноября был построен иглу площадью 60 квадратных футов, где могли остановиться посещающие меня друзья.
В это время мы по большей части работали в лагере, прежде всего в доме. Я устроил полки для моей библиотеки, сделал письменную конторку и занимался другими мелочами, которые должны были обеспечить наш комфорт во время зимней ночи. Миссис Пири украсила нашу комнату флагами. Все были заняты постройкой саней из привезенного мной дерева, одометров, предназначенных для измерения расстояния, пройденного нами во время наших будущих санных путешествий, и помп, которые могли понадобиться для откачки воды из наших вельботов при возвращении домой следующим летом; я же много внимания уделял приведению в порядок моего небольшого арсенала.
Глава V. Большая ночь
С наступлением темноты охотничий сезон окончился, и мы поселились на зиму в нашей маленькой квартире.
Я еще раз убедился в ценности добытых нами оленьих шкур. Еще дома я говорил, что только очень плотная кожаная одежда может защитить от пронизывающего до костей ветра внутреннего льда, и каждый день, проведенный здесь, только подтверждал правоту этих слов и заставлял ценить мягкий, легкий, приятный на ощупь мех северного оленя – лучший для пошива одежды и спальных мешков.
Обеспечение этим материалов из районов Китового пролива было одним из самых важных пунктов моего плана, и мои надежды оправдались. Мы добыли необходимое нам количество оленей, шкуры были растянуты и высушены на Красной скале; я придумал и изготовил выкройки для одежды и спальных мешков, а эскимоски сшили их. Подготовка шкур к шитью была весьма непростым занятием, отнимавшим у моих туземных швей немало времени.
Кожа складывается мехом внутрь, а после чего обминается по краю вперед и назад, пока складка не становится совершенно мягкой и гибкой, затем делается следующая складка, и процесс повторяется до тех пор, пока вся кожа не будет тщательно промята; после этого ее выскабливают тупым инструментом, и, если нужно, снова обминают. На то, чтобы подготовить таким образом шкуру кожу большого самца, у двоих работниц уходит целый день.
Мы не сразу привыкли к отсутствию солнечного света. Действительно, 23 ноября день и ночь были одинаково темны, и керосиновые лампы горели круглые сутки. Кто-то по привычке говорил тогда: «Не будем делать этого при лампе, подождем лучше до завтра», забывая, что завтра также не будет солнца. Однако темнота не угнетала нас, что радовало, поскольку самый темный день для нас настанет только через месяц, 22 декабря, и мы не увидим солнца до 13 февраля. В 9 часов утра заря была заметна на утесах позади дома, а в 11 часов айсберги, не затененные мысом Кливленда, были освещены довольно ярко.