По чужой вине
Шрифт:
Доктор позволил надеть на глаза повязку. Четверть часа спустя карета остановилась перед домом, в котором жил убитый кассир.
Ник Картер помог своему другу выйти из экипажа и подвел его вплотную к забору.
— Ощупай забор, Дориан! Не тот ли это, вдоль которого ты шел?
— Ты прав, Ник, — ответил в высшей степени удивленный врач. — Наверное, мы идем по дороге, ведшей к заднему фасаду дома.
— Верно. — Сыщик повел своего друга вдоль решетки, находившейся впереди дома и отделявшей палисадник от улицы.
— Теперь ты идешь со мной по ступеням черной лестницы, — заметил доктор Грей,
— Конечно, — сухо ответил Ник Картер. Быстро открыл отмычкой замок и очутился со своим другом в передней.
— Мы поднимаемся сейчас на верхний этаж. Не правда ли?
— Да. Где находилась комната больного?
— Налево от лестницы.
Ник Картер ввел своего друга в указанное помещение.
— Ну, вот и пришли. Милый доктор, сними свою повязку и внимательно осмотрись вокруг.
Доктор сорвал платок с глаз. У него вырвался возглас удивления.
— Невозможно, мы действительно стоим в комнате больного. Те же стулья, кровать, ширма! Обои! Что это значит, Ник?
Сыщик усадил дрожащего от волнения друга на ближайший стул.
— Теперь я тебе объясню, у нас много времени, так как дом в данную минуту пуст.
— Кто его владелец?
— Сейчас узнаешь. Помнишь, я тебе еще тогда говорил, что твои глаза были завязаны лишь для того, чтобы ты не узнал окрестность. Тебя прижали к забору, окружающему палисадник, а затем провели через парадный вход. Тебе сказали, что больной — важное лицо, а на самом деле это долго разыскиваемый преступник, недавно бежавший из дома предварительного заключения. Поэтому у твоего пациента были белые руки и исколотый указательный палец правой руки — он портной. Кучер тоже был преступник, товарищ первого каторжника.
— Кто же привел меня сюда?
— Кассир сберегательного банка Джон Гедлей, тот, убийцей которого ты хочешь быть.
— Хочу быть? — повторил доктор, нервно схватив друга за руку. — Не хочешь ли ты сказать, что я его не убил?
— Да. Я все объясню тебе, — спокойно ответил Ник Картер.
Доктор закрыл лицо руками.
— Но я же убил его! Никто другой не мог прикончить его — совершить это преступление!
— Я уверен, что ты не убийца.
— Это уже слишком для моего рассудка. Я теряю голову, — простонал бледный от волнения доктор.
— Охотно верю, но потерпи немного, и все выяснится. Джон Гедлей дал убежище преступникам в своем доме.
Почему? Для этого существовало только одно объяснение: Гедлей растратил огромную сумму денег и задумал ограбить банк, чтобы таким образом скрыть свое преступление. План он выработал еще до того, как Вернан высказал желание выдать за него свою дочь, о чем он узнал лишь вечером накануне дня своей смерти. Этот же вечер был назначен для исполнения задуманного плана. По всей вероятности, у Гедлея не хватило времени известить своих сообщников о перемене обстоятельств.
Теперь, когда он мог сделаться зятем президента банка, для него стали доступны все способы скрыть свое преступление до женитьбы на Стелле. Тогда ему предоставлялась возможность пополнить растраченную сумму. Он ждал в банке сообщников, с которыми и поделился новостями. В то же время он намеревался закрыть дверь кладовой.
Возник спор, во время которого два преступника убили кассира.
— Я никак не могу поверить тебе! Кого же тогда я лишил жизни?
— Абеля Грина. Как я слышал, он такого же роста, как и Гедлей. Его убрали, чтобы свалить вину на тебя. Я думаю так: Гедлей с сообщниками находился в банке, когда ты и Стелла были оскорблены Абелем Грином, конечно, не узнавшим вас. В возбуждении ты не заметил, что имеешь дело не с Гедлеем. Так как Абель Грин находился вблизи банка, ты и принял его за Гедлея. Преступники из окон банка наблюдали всю сцену; с ними была Фанни Джексон. Ей и пришла в голову мысль свалить вину за убийство Гедлея на тебя. Этим она хотела отомстить тебе за измену.
После того как Грин очухался от сильного удара, он отправился к конюшне. Преступники положили на его место труп Гедлея, сильно раскроив ему череп о камень, что ты и сам видел.
Для того чтобы обвинить тебя, надо было спрятать Грина. Фанни Джексон пошла к конюшне, уговорив пойти с собой Абеля Грина.
Держу пари, бедный парень в данную минуту находится во власти негодяев, которые припрятали его в безопасном местечке.
— Даже кажется странным, что ты с такой самоуверенностью обо всем рассказываешь. Как будто ты сам при этом присутствовал! — удивленно воскликнул доктор. — Каким образом у тебя создалась эта теория?
— Отчасти здесь играет роль циновка, лежавшая обычно перед входом в кладовую. Я предполагаю, Гедлей упал на нее, когда ему был нанесен удар, вследствие чего циновка оказалась забрызгана кровью, поэтому преступники поспешили убрать ее.
— Конечно, иначе все тотчас узнали бы о том, что убийство совершено в банке, а не на улице.
— Я задам тебе еще несколько вопросов о Фанни Джексон, Дориан, — продолжил Ник Картер. — Ты был с ней в более чем дружеских отношениях?
— Я немного флиртовал с ней, но и только, — пояснил доктор. — Я знал, что после нашего разрыва она возненавидела Стеллу, безумно ревнуя ее ко мне. Несколько слов, брошенных ею мне в лицо, показали, что ей известно кое-что об убийстве Гедлея. Но я не подал вида и указал ей на дверь.
— Да, она принадлежит к шайке преступников, — заметил Ник Картер. — Я был уже сегодня у нее в доме и захватил с собой башмаки Фанни Джексон. Каблук как раз подошел к следам, найденным вблизи места преступления, около конюшни. Преступники забрали Абеля Грина, и Фанни Джексон скрывается у них, ожидая, какое направление примет весь этот злодейский спектакль.
Лицо доктора просияло, как небо после бури.
— Ты хочешь попробовать раскрыть убежище негодяев в надежде, что по крайней мере один из соучастников сознается в убийстве.
— Правильно, и я это сделаю, не будь я Ником Картером! — воскликнул сыщик, сверкая глазами и вставая со стула. — У меня нет времени отвезти тебя назад, в тюрьму, — продолжал он, — поэтому будь так любезен, вернись туда сам. Я не боюсь, что ты убежишь. При моем вторичном посещении я принесу тебе известие о твоей невиновности.
— О Ник, как мне благодарить тебя! — воскликнул доктор, бывший от волнения едва в состоянии говорить. Он схватил руку своего друга и судорожно сжал ее.
— Ты же мой друг, Дориан! Неужели я должен был смотреть, как за преступление негодяев ты будешь осужден?