По дикому Курдистану
Шрифт:
– Опасен?!
– Но самое главное другое – невозможно проникнуть в тюрьму.
– Почему?
– Стены слишком толсты, вход закрыт двумя дверями, обитыми крепким железом. Тюрьма примыкает к саду дома, где живет арнаутский ага; любой необычный шум насторожит его и повлечет за этим нашу гибель. Нет, от мысли о побеге мы должны отказаться.
– Даже если вы найдете человека, который будет готов вам помочь?
– Кто это может быть?
– Я!
– Ты, эмир? О, как это было бы здорово! Как бы я тебя отблагодарил! Ведь эти курды –
– Как тебя зовут?
– Дохуб. Моя мать – курдка из племени дохубов.
– Должен тебе сказать, что я нездешний и не знаю, как организовать побег. Но твоего бея рекомендовали мне с хорошей стороны, к тебе я тоже чувствую расположение. Я уже утром разведаю, что можно предпринять в данном случае.
За этим заверением скрывалась, должен признать, маленькая личная выгода. Дело в том, что нам могла потребоваться поддержка гумринского бея, ею же мы могли заручиться скорее всего, защитив его людей.
– Значит, ты считаешь, я должен идти к мутеселлиму?
– Да. Иди к нему и попытай еще раз счастья с помощью переговоров. Я уже провел кое-какую работу, так что, возможно, твоих родственников отпустят добровольно.
– Господин, ты в самом деле сделал это?
– Да.
– Как же ты это совершил?
– Если мы начнем об этом говорить, это заведет нас слишком далеко, но я тебе все же запишу несколько слов, которые пригодятся тебе, если ты последуешь моему совету.
– Что за совет?
– Не говори о репрессиях. Скажи ему, что если он уже сегодня не освободит пленников, то ты тотчас же поскачешь к мутасаррыфу и скажешь ему, что курды-бервари восстали. При этом вскользь упомяни, что ты поедешь через земли езидов и поговоришь с их военачальником Али-беем.
– Господин, это крайне рискованно!
– Тем не менее сделай это. Я тебе настоятельно советую, поверь – у меня есть основания. Должно быть, он держит своих пленников в заключении большей частью для того, чтобы выжать из них деньги, которые ему нужны. Теперь эта причина отпадает, ведь мы сделали ему значительный подарок в виде пиастров.
– Тогда я к нему иду!
– И прямо сейчас же. После ты вернешься сюда, и я передам тебе мое послание к бею.
Я написал на листке моего блокнота следующие слова по-турецки: «Позволь мне донести дело этого курда до твоего сердца и избежать гнева мутасаррыфа!»
Я подписал письмо, передал его Дохубу, и он спешно удалился. Мне хватило наглости уверенно играть роль весьма влиятельной персоны. Конечно, риск был. Случай поставил меня, если можно так сказать, к столбу для лазания с призом на самом верху, и я добрался до середины. Обидно соскальзывать с полпути вниз, не достав приза, когда нужно еще лишь малейшее усилие, чтобы добраться до верха!
Тут возвратился Халеф и принес такое количество закусок и фруктов, будто хотел запастись провиантом на целую неделю.
– Больше чем достаточно, хаджи Халеф Омар, – сказал я.
– Аллах акбар, господин, но мой голод еще больше. Ты знаешь, что я и маленький Ифра с сегодняшнего утра в Спандаре ничего не ели?
– Да ешьте! Но прежде всего накрой здесь стол, чтобы мой гость не ушел от меня голодным. Ты принес вино?
– Нет! Ты стал истинным верующим и все равно хочешь вкушать питье неверных! Аллах керим, как я, мусульманин, буду требовать в Амадии вина?!
– Тогда я сам принесу себе вина.
– Господин, я готов сходить за вином. Но здесь говорят по-курдски, а этот язык я не понимаю, а турецкий знаю так плохо, что могу купить лишь те вещи, названия которых знаю.
– Вино по-турецки – шараб, а по-курдски – шераб, это легко запомнить. Мистер Линдсей употребляет вино, так что иди и принеси!
Когда он открыл дверь, чтобы уйти, я услышал внизу визгливый голос Мерсины вперемежку с просящим тенорком какого-то мужчины. Халеф тут же вернулся.
– Сиди, там внизу мужчина, которого хозяйка не хочет пускать наверх.
– Кто он?
– Житель Амадии, его дочь больна.
– Какое это имеет отношение к нам?
– Прости меня, сиди. Когда я недавно покупал хлеб, примчался этот мужчина и едва не сбил меня с ног. Я спросил его, почему он так спешит, и он сказал мне, что его дочь внезапно тяжело заболела и может умереть. Тогда я посоветовал ему прийти к тебе, ибо он не мог найти врача. И вот он пришел к тебе.
– Ты совершил глупость, Халеф. Ты же знаешь, что я лишился моей маленькой аптечки и теперь у меня нет лекарств, которыми я лечил на Ниле!
– О сиди, ты большой ученый и сможешь исцелить больного и без тех зерен, что ты давал раньше.
– Я же совсем не врач!
– Ты можешь все!
Что делать? Халеф, вспомнив врученный бакшиш, опять наговорил обо мне кучу небылиц, и мне снова придется расхлебывать неприятности.
– Хозяйка умнее тебя, Халеф! Ну, ладно, иди и приведи этого мужчину.
Вскоре он вернулся, подталкивая в спину бородатого человека, у которого на лбу выступили бисеринки пота. Это был курд, я понял это, увидев толик – челку, падавшую ему на лоб из-под сдвинутого чуть-чуть наверх тюрбана; но одежда у него была турецкая.
– Салам! – приветствовал он меня поспешно. – О господин, иди быстрее, иначе моя дочь умрет, она уже почти на небесах!
– Что с ней?
– В нее вошел злой дух, который ее убьет.
– Кто это сказал?
– Старый турецкий хаким [41] , которого я приглашал. Он повесил на нее амулет, но считает, что он ей не поможет.
– Сколько ей лет?
– Шестнадцать.
– У нее бывают судороги или приступы эпилепсии?
– Нет, она никогда не болела.
41
Хаким – целитель (устар. араб.).