По долинам и по взгорьям
Шрифт:
Дел хватало. Враги то тут, то там поднимали голову. Стало известно, что в «Союзе фронтовиков» [8] активизировались бывшие черносотенцы, монархисты, барские сынки и прочие недовольные Советской властью.
Чтобы узнать планы контрреволюционеров, Ермаков решил послать в Союз своих людей. Для этой цели выбрали двоих. У заводских ворот был вывешен приказ об исключении из отряда Гавриила Волокитина и Александра Костарева за пьянку и разгильдяйство.
— Вы пристройтесь в Союзе,
8
Организация, созданная Временным правительством. В нее входили главным образом контрреволюционно настроенные офицеры, а также часть сагитированных ими солдат. — Авт.
И ребята сумели выполнить задание. Через некоторое время они сообщили, что «Союзом фронтовиков» руководит «личность из центра», именуемая Каргопольцевым. Кто этот «вождь» и какова его настоящая фамилия, узнать не удалось.
Потом мы получили от Волокитина и Костарева известие о том, что «фронтовики» решили собраться десятого июня на Верх-Исетской площади, около Успенской церкви, якобы на митинг, а на самом деле с целью начать вооруженный бунт. Разрешения проводить митинг Союз, разумеется, не просил.
Штаб подготовился к отпору. Всех бойцов отряда резерва предупредили. Мой Боевик, как назло, перед этим сбил себе ногу и хромал. Я должен был присоединиться к пехоте. Ермаков разрешил мне пойти на секретный пулеметный пост, к Шихову.
Семен со своим расчетом сидел на чердаке коммунистической столовой. Пулемет пристроили так, чтобы стрелять в слуховое оконце, прикрытое ветхой ставенькой. Площадь между церковью и заводскими воротами была как на ладони.
Вскоре «фронтовики» запрудили всю площадь и подняли шум. Мы молча смотрели в щель.
Бунтовщики не дали сказать ни слова пытавшемуся обратиться к ним областному военному комиссару и (это мы, сидевшие на чердаке, узнали потом) послали в Верх-Исетский ревком своего представителя, известного в поселке хулигана Тишку Нахратова.
Явившись в ревком, Тишка сунул руки в карманы широченных брюк и нагло заявил:
— От имени двухтысячной организации екатеринбургских фронтовиков предлагаю выдать нам оружие, завтра же приступить к переговорам с братьями чехословаками о прекращении войны, разоружить красноармейцев, а службу по городу передать нашим отрядам. Никаких комиссаров нам не надо… Если вы не согласны со всем этим и задержите меня, наши разгромят и ревком и штаб.
Нахратова выслушали до конца и ответили:
— Тебя, контра недобитая, мы обязательно задержим.
Тишка угрожающе полез в карман, но дежурные красноармейцы быстро схватили его. В кармане оказалась граната.
Члены ревкома поручили П. З. Ермакову пойти к «фронтовикам» и все же попытаться уговорить их мирно
Вслед за Петром Захаровичем выехали конники, чтобы помочь ему, если уговоры не подействуют.
Мы с чердака видели, как Ермаков поднялся на стол, вынесенный из соседней школы. Сначала Петра Захаровича не было слышно: толпа сильно галдела.
— Эх! — скрипнул зубами нетерпеливый Саша Викулов. — Дать бы им сейчас!..
— Погодь! — строго сказал Семен.
— Товарищи! — вырвался наконец из общего шума голос Ермакова. — Убедительно прошу вас разойтись по домам. От имени ревкома…
И тут снова начался такой гвалт, что ничего нельзя было разобрать.
— М-м-м!.. — злобно промычал Викулов.
Петр Захарович еще долго пытался успокоить горлопанов. Но в ответ неистово орали:
— Отдайте назад лошадей, коих для армии позабирали!
— Дайте нам оружие!
— Разоружить красноармейцев!
Рядом с Ермаковым появился меньшевик Комаров. Его контрреволюционная речь вызвала у Викулова новый прилив негодования:
— Вот гад! Нашего Бориса Комарова родной дядя, а такая тварь, а?
Кто-то выстрелил в Ермакова, но не попал. Толпа двинулась на него.
— Семен… — умоляюще простонал Саша.
— Целься выше голов, а то Захарыча заденешь… Давай! — скомандовал Шихов.
Викулов выпустил очередь. Почти в тот же момент Ермаков спрыгнул со стола и махнул платком. Это был сигнал конникам. Они выскочили из переулка и устремились к площади. Увидев всадников и услышав пулемет, бунтовщики, многие из которых прятали под одеждой оружие, бросились бежать. Семен приказал:
— Викулов, дай им за Петра Захарыча горячих по-настоящему!
— Стой! — раздался над нашими головами голос Синяева. — Горячиться не след, торопыга! Видишь, сам Захарыч живой и здоровый по площади идет. — Он потер ушибленный затылок и добавил неодобрительно: — Ишь ведь, куда вас занесло, сгибаться в три погибели надо.
Проскакав за хвостом толпы до выходящей на площадь Матренинской улицы, наши конники — их было всего двадцать — вдруг остановились. Навстречу им двигался готовый к атаке полуэскадрон — всадников шестьдесят — во главе с Ардашевым. Блестели пики и вынутые из ножен клинки.
Верхисетцы сначала немного растерялись от неожиданности, но тут же заметили, что у ардашевцев нет винтовок. Один из наших кавалеристов, подняв над головой гранату, гаркнул: «Бросай оружие, изменники!» Полуэскадрон повернул кругом и галопом пошел обратно.
Ермаков побежал в штаб, чтобы позвонить в город, предупредить об измене Ардашева.
Преследуя группу разбегавшихся с площади бунтовщиков, Александр Рыбников (он теперь состоял в конном отряде) догнал на берегу реки Исети Каргопольцева. «Вождь фронтовиков», пытаясь скрыться, отстреливался из маузера, но Рыбников очень удачным выстрелом из браунинга убил его.