По дороге к любви
Шрифт:
Делаю вид, что сушу руки, а сама понимаю, что джинсы гораздо лучше, и замечаю в зеркале какую-то тень. Поворачиваюсь, сушилка сразу выключается, и в туалете наступает полная тишина.
На входе в туалет стоит мужчина и молча смотрит на меня.
Сердце подпрыгивает, во рту становится сухо.
— Здесь женский туалет, — замечаю я.
Бросаю взгляд на свои сумки. У меня есть какое-нибудь оружие? Есть, я прихватила с собой нож, но что от него толку, если он лежит в застегнутой сумке, а сумка далеко?
— Извините, перепутал.
Слава
Но мужчина не уходит. На нем старые, грязные кроссовки, линялые и заляпанные пятнами джинсы. Это уже не очень хорошо. Если он и вправду случайно попал сюда, то смутился бы и ушел, виляя хвостом.
Иду к сумкам и краем глаза вижу, что он делает несколько шагов по направлению ко мне.
— Я… Не бойтесь меня, — говорит он.
Быстро открываю сумку, роюсь в поисках ножа, одновременно стараясь не спускать с него глаз.
— Я видел вас в автобусе. — Он продвигается все ближе. — Меня зовут Роберт.
Резко поворачиваю голову, чтобы видеть его.
— Послушайте, вам нельзя сюда заходить. И здесь не место для знакомств. Уходите немедленно. Слышите?
Наконец нащупываю нож, крепко сжимаю, не вынимая руки из сумки. Пальцем давлю на металлическую кнопку, чтобы нож раскрылся. Слышу щелчок: лезвие выскочило.
Мужчина останавливается в двух метрах от меня, улыбается. Зачесанные назад черные волосы лоснятся. Да, теперь я вспомнила его, он сел в автобус со мной еще в Теннесси.
«Боже мой, неужели он все это время следил за мной?»
Достаю нож, держу так, чтобы он понял: я готова в любой момент, не колеблясь, применить его.
А он все стоит и улыбается. И это пугает меня еще больше.
Сердце, кажется, сейчас выскочит из грудной клетки.
— Убирайся отсюда, свинья! Иначе, сволочь, живот распорю, понял?
— Не бойся, я тебе ничего не сделаю, — отвечает он, продолжая зловеще улыбаться. — Я денег дам, много денег, а ты просто отсоси, и все… Мне больше ничего не надо. Выйдешь отсюда на пятьсот баксов богаче, а я сразу все забуду. Каждый получит свое…
Набираю полные легкие воздуха и ору во всю глотку. Вдруг вижу, как по стенке мечется еще одна тень и стремительно бросается на мужика… Господи, Эндрю! Он отшвыривает мужика к стене, тот спиной шмякается о зеркало. Стекло разбивается вдребезги, осколки разлетаются по всему полу. Отпрыгиваю с визгом, ударяюсь о сушилку спиной, и она снова с ревом оживает. Нож падает на пол. Он лежит у моих ног, но мне страшно нагнуться и поднять его.
С остатков разбитого зеркала капает кровь. Эндрю, схватив мужчину за ворот, отрывает его от стены. Размахивается, и его тяжелый кулак с силой врезается в ошалевшую физиономию. Хрясь! От этого звука мне становится тошно. Из носа бедняги брызжет кровь. Еще удар, и еще… Эндрю молотит его, как боксер грушу, голова мужика уже безвольно свесилась набок, как у пьяного, и только мотается из стороны в сторону. Но Эндрю этого мало. Он хватает его за плечи, приподнимает
Мужчина теряет сознание.
Эндрю отпускает его, тот падает на пол. Череп с отвратительным стуком ударяется о плитку. А Эндрю все стоит над ним, будто ждет, что он снова встанет, и во всей его позе, в бешеной ярости, которой пышет его лицо, во взгляде, каким он смотрит на поверженного и лежащего без сознания противника, есть что-то пугающее.
Я стою и, едва дыша, созерцаю немую сцену.
— Эндрю, — спрашиваю я, собравшись с духом, — ты в порядке?
Он резко поворачивается ко мне:
— Что?
Мотает головой, щурится, словно сам не верит в то, что видит перед собой. Подходит ко мне.
— В порядке? О чем ты? — Он хватает меня за руки и пытливо смотрит мне в лицо. — Об этом я должен тебя спросить.
Я не выдерживаю его напряженного взгляда, пытаюсь отвести глаза, но голова его следует за моей. Он встряхивает меня, заставляя смотреть на него.
— Да… Я в порядке… — лепечу я. — Спасибо тебе.
Эндрю прижимает меня к своей твердой как камень груди, обнимает, да так крепко, что кажется, я сейчас задохнусь.
— Надо вызвать копов, — говорит он, снова отстраняя меня.
Я киваю, он берет меня за руку и выводит из туалета в мрачный, полуосвещенный коридор.
Но когда полиция прибывает на место, мужчины там уже нет.
Делаю предположение, что он слинял сразу же, как мы ушли, и Эндрю согласен со мной. Наверное, пока он звонил по телефону, удрал через черный ход. Мы оставляем полицейским его описание и наше заявление. Они хвалят Эндрю, впрочем довольно сдержанно, за то, что подоспел вовремя и действовал решительно, но ему, похоже, не до разговоров с ними.
Мой автобус отбыл в Техас минут десять назад, и я снова застряла в Вайоминге.
— А я думал, ты едешь в Айдахо, — бормочет Эндрю.
Я сама не заметила, как проговорилась про свой уехавший в Техас автобус.
Закусываю губу, перекидываю ногу на ногу. Мы сидим на автостанции прямо перед входом, смотрим, как входят и выходят пассажиры.
— Передумала, еду в Техас, — говорю я — а что еще остается, — хотя понимаю, что он меня поймал и что скоро придется кое в чем признаваться. — А я думала, ты уехал на такси, — парирую я, чтобы оттянуть время.
— Я и уехал. Но ты мне зубы не заговаривай. Признавайся, почему не едешь в Айдахо?
Я вздыхаю. Догадываюсь, что он не отстанет, пока не вытянет из меня правду, поэтому выбрасываю белый флаг.
— Нет у меня никакой сестры в Айдахо, — признаюсь я. — Я просто путешествую, вот и все.
Слышу, вздыхает, но как-то нервно, даже раздраженно.
— Нет, не все, — возражает он. — Всегда есть что-нибудь еще. Ты что, в бегах?
Поднимаю наконец глаза, гляжу ему прямо в лицо:
— Ни в каких не в бегах… В общем, это не то, что ты имеешь в виду. С законом у меня все в порядке.