По дороге на Оюту
Шрифт:
Ещё на курсах нам рассказывали страшные истории о том, что из-за одного психически нездорового буйного нелюдя или человека с белой горячкой, может погибнуть весь пассажирский крейсер. Поэтому у любого корабельного врача обязательно должен быть свой бластер.
— Молодец, земляночка, соображаешь, – похвалил меня Демьян.
Завернув в какой-то переход, мы быстро по лесенкам поднялись наверх. Пара коридоров, на удивление чистых от личинок и червей, а также тел умерших,- и мы достигли медицинского отсека. Заблокированная дверь доставила Демьяну
Больных и мёртвых в отсеке не обнаружилось. Совсем! Все медицинские реанимационные капсулы оказались пусты.
— Ну, и что это значит? – Демьян озадаченно почесал могучий затылок. — Анита, ты что-нибудь понимаешь?
— Нет, — я покачала головой, — здесь должны же быть больные. Обращался же кто-нибудь из персонала за помощью.
— Вот именно, а тут пусто! Где кабинет врача?
— Не знаю, — я осмотрелась, и, заметив небольшую дверь, указала на неё, — вот это похоже на кладовку. Там по положению должен быть оборудован сейф, вот в нём и хранится оружие.
— Умница моя, — ещё раз похвалил меня мужчина и пригладил рукой меня пониже спины, отчего на моих щеках предательски вспыхнул румянец.
Демьян резво подскочил к неприметной дверке и распахнул её. Да, это был медицинский корабельный склад. Тут же обнаружился и сейф, и бластер, и сам врач. Он сидел, привалившись к закрытому шкафу. В его голове невозможно было не увидеть жженую сквозную рану от заряда бластера, который он держал в мёртвых руках.
— Видимо совесть замучила, — сделал весьма циничный вывод марионер.
Пока я в ужасе разглядывала мёртвого, Демьян успел выдернуть бластер и обшарить сейф. Там обнаружилось ещё одно импульсное оружие. Перерыв и разбросав какие-то медицинские бумаги, Демьян захлопнул тяжелую дверь и принялся методически обшаривать полки.
— Что ты ищешь? – стоять на полу было холодно, а с потёкшим носом и воспалением в горле ещё и опасно. Чихнув, я растёрла рукавом влагу под носом.
— Ищу для тебя лекарства.
Марионер, выдвинув очередной ящик, расплылся в улыбке. Выдернув тряпичный мешочек для трав с полки, он, не церемонясь, высыпал его содержимое на пол и принялся запихивать в него лекарственные препараты. Прихватив напоследок шприц-пистолет, он направился на выход, подхватив снова меня на руки. Мы двинулись вновь к эвакуационному отсеку, только уже вооруженные бластером.
Глянув на его обгоревшую руку, я вспомнила.
— Демьян, твоя рука...
— Успокойся, Анита, это пустяк, заживет быстро.
— Пустяк?! – возмутилась я, видя, как кожа в некоторых местах на кисти уже начала слезать. – Тебе больно?
— Неприятно и зудит, но не больно, солнышко, не волнуйся.
Спускаясь снова на нижний ярус корабля, нам пришлось отстреливаться от личинок и червей. Откуда их столько - только оставалось гадать. Весь масштаб трагедии во втором пассажирском отсеке поражал. Ещё не успев даже зайти на спасательную палубу, мы услышали ор, скрежет и сводящий с ума гул двигателей.
Здесь
Отпихивая друг друга, существа разных рас пытались забиться в спасательные шлюпки, рассчитанные от силы на десятерых. Мужчины наступали на тела, сбитых с ног, ещё живых и пытающихся подняться, женщин. Где-то надрывно плакал ребёнок. Всюду драки, трупы, тут же шныряли и личинки, на которых и вовсе внимания не обращали.
Непроизвольно, я сжала плечо Демьяна. Сама мысль, что мы сейчас вот так же начнём биться за место на маломестной шлюпке и останемся в закрытом пространстве возможно с заражёнными людьми, ввела меня в панику.
— Да, — Демьян криво ухмыльнулся, — я как-то подзабыл, как всё это выглядит. Прямо музыка из прошлого. Пойдём отсюда, наверняка, здесь помимо нелегалов ещё и контрабанду провозят. Не поверю, что не приторговывают лёгкими межзвёздниками. Весь этот крейсер с пиратским душком оказался.
Так же молча, мы покинули эвакуационную палубу. У меня перед глазами всё ещё мелькали картины с лежащими на полу живыми женщинами, а в ушах стоял тот надрывной плач.
— Демьян, там был ребёнок, – шепнула я.
— Да, Анита, а ещё там куча личинок. Обезумевшие укушенные мужчины, убивающие друг друга. Мне жаль того малыша, но помочь ему уже никто не способен. Он заражён.
— А вдруг нет? Может, его ещё не укусили? Ребёнок, Демьян. Малыш!
— Анита, сейчас нам нужно думать о своём спасении.
Затормозив, я всё же оглянулась назад. Сердце было не на месте. Ведь была, пусть и малая, но вероятность того, что тот малыш незаражён. Вот так отвернуться и уйти!
— Анита, — Демьян потянул меня за собой. — Вернёмся туда и нам конец, и ребёнку не поможем и сами пропадём.
Да, он говорил разумные вещи. И я с ним внутренне соглашалась, но душа рыдала от жестокости происходящего. По щеке тихо скатилась слеза.
— Успокойся, солнышко. Ты должна понимать, что всех не спасти.
— А не надо всех. Ребёночек там один.
— Пока забудь о нём, – жёстко отрезал марионер.
Дёрнув руку, Демьян потащил меня вперёд. Не ощущая холод металлических полов, я всё не могла выбросить из головы того ребёнка. Где его мать? Одна из тех женщин, что лежали на полу? Как он бедный пережил холод карантина? Что теперь будет с ним, укушен ли? А если нет, может, кто позаботится, не оставит малютку? Сердце разрывалось, но я малодушно последовала за Демьяном, плача и ненавидя саму себя.
Какое-то время мы блуждали по кораблю как тени. Демьян, облачённый в одни белые штаны, похоже, вообще не ощущал холода. Я же закоченела и уже откровенно стучала зубами. Но молчала, ни о чем не спрашивая.
Взломав очередной замок, марионер грубо выбил дверь ногой. Сказать, что после посещения нами эвакуационного отсека у него было хорошее настроение, у меня бы язык не повернулся. Он был в бешенстве и вымещал зло на всех дверях и червях, что попадались на нашем пути. Раздражённо он палил из бластера во всё, что подозрительно движется, не разбирая.