По дороге на Оюту
Шрифт:
В его голосе проскальзывала усмешка, если не издевка. В моей душе забилась тревога. С чего я решила, что этот марионер сама доброта и для меня не опасен. Глаза застелили слезы.
– Пожалуйста, – взмолилась я, – не трогайте меня.
– Я тебе не нравлюсь, девочка? Отчего же, чем же я не вышел? Лицом или, может быть, тюремная одежка не по нраву пришлась?
– Нет, – хлюпнула я носом, по щекам сбегали крупные слезинки, – нравитесь, но я не… Я не…
Комок застрял в моем горле и мешал нормально говорить, меня трясло от ужаса. Кто помешает ему надругаться надо мной, если
Меня резко повернули на спину и надо мной грозно навис марионер, подавляя своей аурой.
Представив на мгновение, что этот мужчина решит надо мной надругаться тут при всех, я громко всхлипнула. Все будут только смотреть с нездоровым любопытством, и никто не придет на помощь. Да лучше самой на себя руки наложить. Наверное, мои мысли отразились на лице, потому как взгляд мужчины смягчился.
– Раз нравлюсь, чего же тогда «нет»? – его необычные желтые глаза, словно в душу заглядывали, заставляя чувствовать себя никчемной и слабой.
– Я не гулящая девка, – тихо выдохнула я и закрыла глаза, чтобы не видеть его больше.
– А разве я хоть раз отнесся к тебе, как к гулящей или продажной женщине? – его большие пальцы мягко, даже нежно, стерли дорожки слез с моего лица. – Или я назвал тебя «девкой»? Что заставило тебя подумать так?
Я не ответила. Крепко сжимая веки, представила, что я дома, в своей постели, а все это – просто гадкий сон, который развеется, стоит только зазвучать будильнику. С кухни приятно запахнет блинчиками, и я снова услышу звонкий голос мамы, напевающей песенки из рекламы. Просто нужно сильнее сжать веки и убедить себя, что все нереально, что это глупый, но страшный сон.
И пусть этот сон длиною в жизнь, но я все равно буду верить, что проснусь.
– Прости, – прошептал мужчина. – Я был неправ и сейчас я неправ, – меня снова обняли и прижали к большой и горячей груди.
Я не хотела слушать его. Ничего не хотела, только бы проснуться дома в своей кровати. Но чем больше я пыталась себя в этом убедить, тем отчетливее понимала, что этот самообман ни к чему не приведет. Что нужно мириться с тем, что жизнь изменилась и как раньше не будет уже никогда. Не удержав эмоции, я позорно разрыдалась в голос.
Где-то там, на заднем плане, прекратилось рычание, более не раздавались звуки драки. Теперь я могла различить только размеренное биение сердца Демьяна и его шёпот: «Прости». Прижавшись к сильному телу, я выплескивала свой страх и боль. Свое разочарование в жизни и ужас от того, что мир рухнул, а я все никак не могу собрать хоть какие-то его обломки.
Ухватив обеими руками полы его расстегнутой рубашки, я уткнулась в обнаженную мужскую грудь. Рыдания переросли в тихие всхлипывания, меня било крупной дрожью. Неспособная успокоиться, я все теснее прижималась к теплому мужскому телу.
– Все,
Шмыгнув носом, я немного расслабилась и обхватила его руками за талию.
– Я не девка, – сиплым шёпотом зачем-то повторила я.
– Я знаю это, Анита, – он чуть приподнялся, нависая надо мной, – я не хотел тебя обидеть. Просто я совсем забыл, как себя следует вести с хорошими девочками. Ты простишь меня?
Я не могла заставить себя поднять на него взгляд. Просто не могла. Внутри все словно заледенело. Сжавшись, я просто повернула голову в сторону.
– Конечно, – шепнула, словно чужим голосом. Нужные слова никак не приходили на ум.
Демьян, обхватив меня за талию, повернулся на бок, увлекая за собой, а потом подтянул наверх и окончательно уложил меня так, что наши лица оказались на одном уровне.
– Может, поговорим, земляночка? – взгляд его странных лимонно-желтых очей сосредоточился на моих глазах. Он буквально заставлял меня смотреть на него. – Кое-что из нашего прошлого разговора я уяснил. Ты летела к отцу на пояс Юпитера, но тот по каким-то причинам решил, что тебя лучше упечь в лечебницу. И, вместо того чтобы перебраться на какой-нибудь спутник и устроиться там, ты вздумала совершить путешествие и стать пионером-первопроходцем. Я пока все правильно говорю?
Признаться, из его уст все это звучало как-то глупо. Но я уверенно кивнула.
– Да, я всегда мечтала о путешествии. Мы откладывали с мамой деньги на круиз, но все никак не получалось. А после того, как мама… – я запнулась – слова о том, что мама умерла буквально в горле застряли. – Я осталась одна, отца я видела только в детстве. Мною он никогда не интересовался. Я вообще не знаю, зачем с Земли улетела. Не соображала ничего. И зачем сюда билет купила – тоже не понимаю. Я адекватно не представляла куда лечу и зачем вообще лечу. На что жить буду и где жить буду? Охранник, он так обо всем подробно рассказал, с его слов все это выглядело так легко. Я просто отдала ему карту, и он оплатил перелет. А дальше я оказалась здесь с вами.
Демьян криво усмехнулся, все также, не сводя с меня глаз. Затем задумчиво потер коротенькую аккуратную бородку. Я отчетливо видела, как разгорается в его глазах злость.
– Дай мне свою карту, с которой он оплачивал билет, – требовательно попросил он.
Неуверенно поджав губы, я решила рассказать ему о моем тайничке:
– Она в подошве ботинка.
Демьян удивленно вскинул брови:
– Ну, значит, ты не совсем пропащая душа. Ну-ка, попробую найти твой схрон, – усмехнулся марионер.
Сев, он схватил мою ногу в ботинке и принялся разглядывать ее. Покачав головой, аккуратно положил ее обратно и взялся за второй ботинок. Я наивно полагала, что он не отыщет тайник, или хотя бы немного провозится. Но не тут-то было, он обнаружил его спустя пару секунд. Еще немного времени ушло на то, чтобы его вскрыть. С паспортами, которые я переложила в тайник после того, как мои карманы пытались обшарить, и картой со всеми сбережениями на ней Демьян снова улегся рядом и притянул меня за талию к себе.