По-другому
Шрифт:
Глава 22
На улице уже глубокая ночь, когда в приоткрытую форточку, наконец, проникает рокот движка Мериновского Аутлендера. Темнота рассеивается светом фар и быстро густеет вновь, когда те гаснут. Приехал! Бегу встречать. Хотя, если честно, руки чешутся ему наподдать!
– Привет! Ты чего не спишь? – удивляется Ефрем, вешая куртку в шкаф.
– Тебя ждала.
Нарочно ловлю его взгляд. Никогда не была ревнивой, но то ли Костикова измена так на меня повлияла, то ли все дело в том, что Ефрема я страстно
– Ну, так беги, целуй скорее, – ухмыляется скупо. – Чего тормозишь?
Бегу! Он такой холодный с мороза. Прикасаюсь жарким ртом к его губам, пальцами пробегаюсь по скулам. Глажу виски и лысую голову. Я почему-то думала, что он бреется под ноль, чтобы скрыть раннюю лысину, а недавно поняла, что ни фи-га. Просто ему так нравится.
– Скучала? – довольно на меня зыркает.
– Так ведь поздно уже. Пойдем, буду тебя кормить.
– Не, лучше в спальню. Я не голодный.
– Да? – закусываю щеку, чтобы не ляпнуть какую-нибудь ревнивую глупость.
– Угу, – не замечая моего состояния, Ефрем запихивает тяжелые ботинки в шкаф и выпрямляется, окидывая меня плотоядным взглядом.
– И где же ты ел, позволь поинтересоваться?
Да блин! Просто хотела спросить… Претензионное «позволь поинтересоваться» сорвалось с губ помимо воли и заданных себе установок – никаких, блин, истерик. И все идет по одному месту, да. Меринов вздергивает брови, отчего кожа на его высоком лбу собирается в гармошку. Несколько секунд смотрит на меня, сквозь задумчивый прищур, а потом растягивает губы в широченной от уха до уха улыбке:
– Ревнуешь, что ли?
– А есть повод? – блин, это ж надо – голос и впрямь аж звенит от напряжения! Не пойму, что со мной. Гормоны разгулялись как будто. Провериться?
– Вообще нет. Я же объяснял, что работы сейчас – тьма.
– И когда ж ты поесть успел?
– Да встреча у меня была в столовке. Вот и перехватил с голодухи.
– Встреча? В столовке? И с кем же?
– С Глуховым.
– Это тот, который в губернаторское кресло метит?
– С ним.
– В столовке? С губернатором? – завожусь я.
– С кандидатом, – веселится Меринов, но тут же становится вновь серьезным: – Это закрытая информация, Вер. Так что даже подружкам о ней ни слова. Поняла?
– Ты меня за идиотку держишь?!
– Почему?
– Думаешь, я поверю в эти шпионские… я даже не знаю, как это назвать!
– Думаю. Я сказал тебе гораздо больше, чем мог, чтобы успокоить. Давай, ты меня потом поревнуешь, – устало прикрывает глаза. И почему-то я только теперь замечаю, насколько он осунулся.
– Ну что там за беда у вас? – сменив тон, обнимаю его и утыкаюсь носом в грудь.
– Я ж пока не могу рассказать. Когда прижмем кого следует – из новостей узнаешь. А пока, Вер…
– М-м-м?
– Может, даже придется тебе под охраной походить.
– Ты серьезно?
– Более чем. Я под серьезных
Не знаю, может, я, конечно, не до конца понимаю, насколько реальна озвученная угроза. Но когда Ефрем, приподняв меня за подбородок, целует, все другое, и угрозы, блин, в том числе, отходит на второй план.
Мычу от удовольствия, глажу его голую теплую черепушку. Кошкой лащусь, выпрашивая больше. И так, считай, до утра ждала. Меринов на секунду размыкает наши губы, глядя на меня бешено, жадно, переводит взгляд на лестницу за моей спиной и едва заметным движением подбородка безмолвно указывает, что делать дальше.
Как взмываю наверх, не помню. Только звук его тяжелых шагов за спиной. Низом живота проходится череда болезненно-острых спазмов. Господи… Весна на меня так действует, что ли? Или ревность? С губером он, видите ли, встречался… С губером. Я буду дурой, если поверю, да? Или, напротив, я дура, потому что в нем сомневаюсь?
– Готовая уже вся, Вер. Смотри, как течешь… – хрипит Меринов, проникая пальцами между ног. – Ревность, что ли, на так тебя действует? – шепчет на ушко, задевая языком края раковины и заставляя ежиться.
– Ну не одному же тебе меня к Костику ревновать, – выдавливаю, всхлипывая на каждом слове. И уж не знаю, какого эффекта я ожидала добиться своими словами, но точно не того, который за ними следует.
– Ревность тут ни при чем, Вер, – поясняет Меринов, поворачивая к себе лицом. – Он может быть опасен. Вам лучше не видеться, пока все не разрешится.
– Но как же? А если он захочет встретиться с Юлькой? – не без труда ловлю ускользающую нить разговора.
– Только под присмотром, Вер. Никакой самодеятельности, слышишь?
Зачарованно глядя в темные глаза Ефрема, киваю. Уж не знаю, что там у него за расследование, но в том, что касается Рожкова, Меринов явно перегибает палку. Ревность – такая штука, я и сама сегодня чуть было не наломала дров.
– Точно? – шепчет, потирая сосок подушечкой большого пальца.
– Абсолютно. Сделаю все, как ты говоришь.
Тешу его эго, да. Знаю, что он очень любит, когда беспрекословно ему подчиняюсь. Но это не означает, что в реальности так и есть. Не стоит забывать, что мужик – это голова, а женщина – шея.
– Умница, – говорит, спрятав от меня взгляд под отяжелевшими веками. – Как будто больше бы стали, Вер?
Перевожу растерянный взгляд на грудь, которую Меринов ласкает, спустив на плечо тонкую лямку ночнушки.
– Куда больше-то? – сиплю.
– Месячные когда? Может, из-за этого?
Мурчу что-то невнятное. Это так приятно, что собрать мысли в кучу нет никакой возможности. Глаза стекленеют, губы распахиваются… Меринов приподнимает в ладони одну грудь, подносит к губам. Другой сосок пропускает между пальцев и с силой оттягивает. Все жду, что между нами остынет. Но с каждым разом все как будто только острее. Хочу его так, как никого и никогда еще не хотела.