По-другому
Шрифт:
– Ревновал сильно, – сознается он. – Узнаю, что с ним…
– Не сходи с ума!
– Башку тебе откручу. Лучше вообще ничего не начинать, если не уверена, потому что… Бля, – Меринов растирает ладонями осунувшееся лицо. – Такие качели в моем возрасте до добра не доведут. Я без тебя… немного неадекватен.
– Немного?! – фыркаю, но из-за застрявших в горле слез звук выходит влажным и вовсе не таким насмешливым, как задумывалось. – Да ты вообще на всю голову больной! Стала бы я… это все… – бормочу его же словами.
– Если бы что?
– Если бы тебя не любила, – закусив губы, опускаю
– Вчера судье звонил, – сипит. – Та пообещала ускорить процесс.
– А? – уплываю в охватившей меня нежности.
– Говорю, разведут вас на днях. Второй раз, Вероника, ты меня на всякое непотребство подталкиваешь.
– Почему сразу непотребство?
– Потому что не имею я права судей дергать. Сечешь? Особенно по личным вопросам.
Закусываю губу, покаянно киваю:
– Прости. Я постараюсь больше не…
– Да уж постарайся, – рычит и, наконец, целует так, что у меня колени подкашиваются.
Глава 21
– Слушай, ну красота! Даже при учете, что вам еще не один год выплачивать за дом – оно того стоит, – кивает своим мыслям Коршунова, бродя по хоромам Меринова, как какой-нибудь горе-ревизорро.
– Не мне. Это же Ефрема дом.
– Ну а ты тут что – сбоку припека?
– Ой, девочки, не знаю, – прячу улыбку в ладонях. – Кто я здесь? Без понятия. Ефрем уверен, что сделал мне предложение, – добавляю, вконец развеселившись.
– А ты? – ехидно тянет Коршунова.
– Ну-у-у… Даже не знаю. По классике предложения как такового не было. Ефрем настоял, чтобы мы с Юлькой к нему переехали, и, как оказалось, искренне верит, что это оно и было.
– Мужики-и-и! – посмеивается Таня. – Что с них взять?
– Ага, – с удовольствием откидываюсь спиной на диван. Так-то мы с девочками на полу устроились. Опробуем пушистый коврик, который я на днях получила в пункте выдачи одного известного маркетплейса.
Восьмое марта сегодня. Уже почти две недели, как мы живем с Мериновым большой и дружной семьей. Естественно, что первыми о том, что мы съехались, узнали мои подруги. И, конечно, все это время они только и ждали, когда же я позову их в гости, чтобы познакомить с Ефремом поближе, а заодно показать, как мы с Юлькой устроились. Но я, оберегая наш хрупкий мирок, не спешила впускать в него посторонних. К тому же у меня никак не получалось отделаться от мысли, что на эту встречу мне непременно нужно получить разрешение у Ефрема. Словно он мой папочка, а не любовник, ей богу. А все потому, что, придя, считай, на все готовое, я пока так и не привыкла, что являюсь здесь полноправной хозяйкой.
В итоге, устав от нытья подруг, я поинтересовалась у Меринова, не будет ли он против, если я приглашу Таньку с Иркой отметить Восьмое марта.
– Нет, конечно. Только Макса предупреди, ага? Он обычно не очень расположен к гостям.
– Ой! Я тогда не буду… – вскакиваю на кровати, досадуя на то, что сама упустила этот момент из вида.
– Зови, – белозубо ухмыляется Меринов. – Знаю же, что им не терпится поглядеть на твою добычу.
– Самоуверенный гад! – запускаю в него подушкой. Ефрем смеется, обхватывает кольцом мою щиколотку и подтягивает за ногу на себя.
– Жалуешься? – щекочет, зная, что я страшно боюсь щекотки. Вырываюсь, сквозь смех пищу:
– Отпусти!
Сжалившись, Меринов целует косточку на ноге и встает, чтобы надеть рубашку. Наблюдая за каждым его движением, признаюсь:
– Не хочу, чтобы Макс испытывал дискомфорт. Он еще к нашему с Юлькой присутствию не привык, а тут вообще чужие люди.
Ефрем закатывает глаза. Берет китель.
– Макс в порядке. Я с ним говорил. А Юлька как?
– Как по мне – в восторге.
На контрасте с виной, которую я ощущаю перед дочерью, это особенно удивительно. Все так быстро поменялось: развод, переезд, новый мужик у мамы. Бедный ребенок! Я потому и не спешу заводить разговор о том, что мы с Ефремом скоро поженимся. А еще, несмотря на то, что Меринову это не нравится, я пока живу… с дочерью, а не с ним. Точнее так – на ночь я укладываюсь с Юлькой в бывшей гостевой, дожидаюсь, когда дочь уснет, и тогда бегу под бочок к Ефрему. Наверное, это спорное решение. Даже наверняка. Но как промежуточный вариант – ничего лучше я не придумала.
– Эй! Вер, ты с нами? – щелкает у меня перед носом пальцами Коршунова. Резко возвращаюсь в реальность:
– А где ж еще?
– По-моему, в своих фантазиях, – смеется Волкова. – Мне аж завидно. Неужели он так хорош?
– Если я признаюсь, насколько, вы меня возненавидите, – хихикаю я.
– Даже так? – сверкает глазами Таня. – Ну-ка, давай признавайся – по шкале от одного до десяти он…
– Пятнадцать, – смущенно смеюсь в ладони. – Но, девочки, без подробностей. Это только наше с ним, даже не просите.
– Хм. Я думала, в его возрасте либидо уже снижается.
– И даже заходя издалека, вы у меня один фиг ничего не выпытаете. – Смеюсь. – Мне хорошо известны эти твои приемчики, – выставив указательный палец, тычу Коршуновой куда-то в солнечное сплетение.
– Ну вот! А я вам все рассказываю, – сокрушается та.
– Жизнь несправедлива. Тань, наливай!
Волкова снимает мюзле и разливает по заранее приготовленным бокалам шипучку. Девочки строго-настрого запретили мне топтаться у плиты в праздник, поэтому из закусок у нас – колбасно-сырная нарезка, мед и виноград, которые они принесли с собой.
– Так я все же не поняла, где твой ебарь-террорист? Мы че, зря приехали?
От такой характеристики Меринова я закашливаюсь. Шампанское идет носом, в отместку пребольно оцарапав носоглотку пузырьками.
– Тише ты! Здесь же дети, – шикаю я.
– Они на втором. У Макса. Так где носит твоего… м-м-м… парня?
– На работе, где ж еще? Целыми днями там пропадает. Он, конечно, ничего толком не рассказывает, нельзя, но насколько я поняла, предыдущее начальство в крае наворотило таких дел, что ему еще не один месяц это все придется расхлебывать.