По дуге большого круга
Шрифт:
«Траулер «Лебедь», — думал я, направляясь к радистам, — почему помню это название? При мне в Калининграде не было такого судна… «Лебедь». Нет, не припомню, откуда я его знаю».
Оказалось, что радисты мои уже запеленговали пострадавший траулер. Я приказал передать на «Лебедь», что мы идем к нему на помощь, и одновременно сообщил об этом в Мурманск.
Мы быстро свернули все работы и полным ходом направились к «Лебедю». День близился к концу, но солнце и не думало скрываться за окоемом. Его склонение достигло наибольшего значения и едва начало уменьшаться, с тем чтобы в конце сентября стать равным нулю, а затем поменять знак.
В этих широтах всегда толкутся айсберги. Вот и сейчас я видел ледяные горы справа и слева от курса и думал, что если «Лебедь» получил пробоину, столкнувшись с обломком одного из этих «приятелей», то каким образом пробоина оказалась в районе машинного отделения… Впрочем, борт могло продавить именно там, если траулер, чтобы избежать столкновения, резко повернул в сторону и льдина нанесла скользящий удар в середину борта. Для наших траулеров, не имеющих ледового класса Морского Регистра, этого достаточно. Помню, сколько дырок получили наши судна на Бакальяуше — Тресковой Земле, так называли Лабрадор средневековые португальцы.
«Рязань» уже спешила к «Лебедю», попавшему в беду, когда я вспомнил про вторую радиограмму и достал листок из кармана.
Жак Федоров извещал меня, что получил в Москве назначение в «Судоимпорт», будет жить в столице, ждет в гости, подробности, дескать, письмом. Но и без письма догадался о «подробностях». Радиограмма была подписана вторым именем, женским. Значит, Жак возложил на свои плечи брачные обязательства. Это раз. И избранница его москвичка. Это два. В наше время можно попасть в стольный град лишь двумя путями. Либо стать большим человеком в провинции, либо жениться на той, которая прописана в Москве. В крупные деятели Женька не вышел, а вот через союз с неведомой пока мне Таней в книгу столбовую таки угодил… Что ж, может быть, там его счастье. Как знать, где найдешь, где потеряешь. Думал ли я, что встречу Нину и Леньку в доселе неведомой мне Солотче?!
Только вот адрес мне ты все-таки, поросенок Жак, молодожен Федоров не сообщил. А просит в РДО рассказать, как проходит в Атлантике операция «Ловись рыбка большая, ловись рыбка малая…». Ладно, дождусь его письма, потом и сам напишу. Будет еще время обсказать Федорову, как проходит операция «Рыбка большая и малая».
Большой-то уже — тю-тю — не осталось почти в океане. Повычерпали морского окуня, треску. Палтус — рыба хитрая, едва начинаешь брать ее, как вдруг косяки исчезают, уходят от промыслового пресса. Вот он и выжил, палтус, время от времени и набредают на него рыбаки.
Про селедку я уж не говорю. Когда в трал вместе с тем же серебристым хеком — я зову его «многострадальным», никак его не можем прикончить, водится он таки в Атлантике — попадается пяток селедок, моряки в драку бросаются за ними, бережно выхватывают, аккуратно солят, а затем съедают как необыкновенное лакомство. И это в тех местах, где селедка на моей памяти шла такими косяками, что поверхность океана будто кипела…
Когда в океане изрядно поубавилось трески и окуня, нарушилось биологическое равновесие. Сильно размножилась мойва, небольшая, но вкусная и жирная во время нереста рыбешка, она служила кормом для крупной промысловой рыбы. Тогда рыбаки стали брать мойву… А что делать? Норвежцы пригоняли в Северо-Западную Атлантику плавучие фабрики и готовили из мойвы рыбную муку. Японцы научились делать из этой рыбы необычный деликатес. Мы готовили ее в замороженном виде, делали пресервы — на что-либо иное у наших технологов воображения пока не хватало…
Огромный промысловый флот требовал освоения новых рыбных пород, иных районов добычи. Поисковики разбежались по всей Атлантике, от Гренландии до Антарктиды. Хватали мелкого рачка-паучка, так называемый «криль», и делали из него пасту «Океан». Ладили снасти на кальмаров. Кошельковыми неводами загоняли ставриду и скумбрию в Центральной Атлантике. Уже примеривались и к летучим рыбкам, экспедиционные суда лежали в дрейфе и подсчитывали, сколько рыбок и через какое время выпрыгнет из океана.
А тут ряд прибрежных государств установил двухсотмильную рыболовную зону, закрылись традиционные районы промысла…
Встал вопрос об организации промысла в открытой части океана на глубинах свыше тысячи метров. А это не такое простое дело, хотя японцы и подсчитали, что можно здесь вылавливать более ста миллионов тонн рыбы в год. Сами они опускают трал на большие глубины уже давно, дальновидные промысловики эти японцы…
Запестрели в сводках новые имена обитателей океана. Тупорылый макроус, лимонный окунь, гладкоголов, макрелещука, бротул, антимора, солнечник и бельдюга. Но их тоже надо было отыскать, подсчитать контрольными тралениями запасы, составить промысловые карты, определить рельеф дна, а затем звать на добычу безработные траулеры.
Этим мы и занимались, когда пришло известие о том, что наш товарищ попал в беду. Мы поспешили на помощь.
Когда подошли к «Лебедю», он довольно прилично наглотался морской водички, погрузился едва ли не под самую главную палубу, с креном на левый борт.
Мой старпом вызвал по «Кораблю» пострадавшее судно. Мы уже знали, что на «Лебеде» отказал последний вспомогательный двигатель и радист работает на аварийном питании.
— Позовите вашего капитана к трубке, «Рязань», — услыхал из динамика знакомый голос. Но обладателя голоса узнал не сразу.
Я взял у старпома трубку, прижал пальцами рычаг.
— Капитан «Рязани» слушает. Мы готовы оказать вам любую помощь. Что с вами стряслось? Прием.
— Здравствуй, Волков, — сказал прежний голос, и тут я узнал Рябова. Как же это я забыл рассказ Женьки Федорова!
— Здравствуй, Рябов, — ответил я, и наступило молчание.
Первым нарушил его Рябов.
— Снова приходишь мне на помощь… Любишь небось помогать другим.
— Ты это о чем?
Рябов не ответил.
— Хочу подойди ближе и подать к вам на борт шланги, попробуем качать воду из машины. Мы и пластырь заранее изготовили. Вместе заведем…
— У нас уже два их стоит. А вода все поступает. Ладно, попробуй подойти.
Я услыхал короткий смешок.
— Смотри только, подходи осторожнее, вдруг тонуть начну и тебя утащу на дно… Шучу, капитан… Мы примем шланги. Авось и сработают. Да, Волков… Здесь Станислав Решевский. Хочешь с ним поговорить?
— Потом, Рябов. Будет еще время.
Я знал, что Решевский слышит меня в рубке, и добавил:
— Привет тебе, Стас…
Потом началась чертова работа. Мы подошли к «Лебедю» вплотную, подали шланги и врубили на полную мощь насосы. На пострадавшем судне пытались откачивать воду вручную, свободных людей было много. Мои механики наладили мотопомпу, и ее усилия сложились с общими попытками освободить брюхо «Лебедя» от проклятой, влекущей его на гибель воды.