По дуге большого круга
Шрифт:
Теперь он был подготовлен и мог спокойно осмотреть картину.
Над мрачной красной пустыней, где изредка поднимались на поверхность странные растения, висело оранжевое солнце, большое и жаркое, излучавшее с картины свет. Эффект был настолько поразительным, что Волков осторожно поднес к полотну руку, словно боясь обжечь пальцы.
Он прикрыл диск ладонью, и казалось, в комнате потемнело.
— Бродяга, — сказал капитан и хлопнул Сергея по плечу. — Да ведь ты же гигант!
— Тебя бы в комиссию, старик, — грустно сказал Сергей. — Готовил на выставку — зарубили… Мол, солнце у вас жестокое, а надо, чтоб доброе было. Понял?
— Понял, — сказал Волков, закрывая холст.
— И сижу днями в редакции, делаю на сторону картинки, кусать-то надо. Начал другое солнце писать, доброе, да кисти валятся… Вот и остались у меня: возможность выпить с друзьями да моя Ленка.
— Она хорошая у тебя, — сказал Волков.
— Правда? Тебе нравится? — спросил Сергей, ухватив Волкова за руку.
— Да, — сказал Волков, — а доброе солнце ты все-таки напиши.
…На второй день, в пятницу, они уехали в город, оставив капитана одного на даче. Сергей сказал, что если Волков боится скуки, то может взять его с собой на работу, или пусть походит по Ленинграду, но капитан просил не волноваться, скучать он не будет.
И верно, было хорошо остаться одному. Непривычный мир окружил Волкова, но мир был добрым и уютным, не навязывал человеку правил игры, не мешал ему размышлять и становился видимым тогда, когда Волкову этого хотелось.
Он напился чаю на кухне, долго бродил по комнатам, осматривал работы Сергея, постоял у занавешенной картины, но тряпку поднять не решился: за окнами по кронам сосен скакало, набирая скорость, настоящее солнце.
Двор дачи, запущенный и дикий, был просторным, добрый кусище леса, огражденный ветхим забором. У забора росла малина, густо замешанная крапивой, она обожгла Волкову руки, он чертыхнулся, выбрался из кустов и набрел на черничное поле.
Весь день капитана не оставляло ощущение изначальности окружавшего мира. Казалось, его создали вот таким неизменным и поместили в очищенную среду уставшее от путаницы жизни существо.
Незаметно приблизился вечер, и тогда приехала Лена. Волков сидел на крыльце и перелистывал томик стихов Фета. Ему захотелось вдруг повернуться, и капитан увидел Лену на дорожке, ведущей к дому.
Тогда он понял, что в последний час он стал уставать от одиночества и ждал, когда хозяева придут.
Лена спросила, не приехал ли Сергей, заохала, узнав, что Волков еще не обедал, а в холодильнике для него оставлены щи, захлопотала на кухне, отвергла предложенную капитаном помощь, и тот сказал, что пойдет на станцию, встретит Сергея.
Волков увидел его выходящим из магазина и на ходу укладывающим бутылку в портфель.
По дороге домой капитан убедил Сергея не пить сегодня.
— Понимаешь, — сказал он, — уж очень хорошо здесь. Посидим просто так… Хочу увезти побольше с собой.
Вечер был тихим и спокойным. После ужина пили чай, говорили о разном и поздно собрались спать.
Утром началась суббота.
Капитан поднялся раньше других и осторожно прошел через большую комнату, где спали Сергей и Лена. Он захватил на кухне ведро, наносил воды из колодца в жестяной бачок, наполнил умывальник, стараясь не шуметь, умылся и стал бродить между сосен, любуясь игрою солнечных бликов на влажной траве и морщинистых стволах…
Ее голос заставил Волкова вздрогнуть. Лена стояла там, откуда светило солнце, и капитан видел ее, не различая деталей, неясные контуры тела, и смутное беспокойство, неосознанный страх перед надвигающейся бедой, неизвестной и непонятной, наполнил его существо.
— Доброе утро, — сказала Лена, и беда отодвинулась, помаячила на горизонте, плеснулась в каком-то краешке сердца, исчезла. — Нравится у нас? — спросила Лена.
— Да, — сказал капитан. — Знаете, мне не доводилось вот так… — Игорь не договорил и повел рукою вокруг.
— Я очень рада, — сказала Лена, — оставайтесь у нас на все лето.
Волков усмехнулся.
— Зачем? — сказал он. — Лишний человек в доме всегда в тягость…
— Вы обижаете и меня, и Сергея. Ведь вы его друг детства, и если не возражаете, мой тоже…
— Не возражаю, — сказал капитан. — А вот и мой детский друг.
К ним направлялся Сергей с кошелкой в руках.
— Иду на рынок, здорово, старик, у нас гости сегодня, за жратвой надо смотаться, а ты с Ленкой завтрак сваргань…
Сергей ушел. Они вернулись в дом, и капитан молча следил, как хлопочет она на кухне.
— Сергей пишет солнце, мне суждено пропадать неделями в море, а чем занимаетесь вы, Лена? — спросил он наконец.
— Разве Сережа не рассказывал вам?
— Нет. Я не спрашивал, он не говорил ничего.
— Моя профессия психология…
— Это, наверное, интересно. Вы должны хорошо разбираться в людях, заранее знать, что можно ждать от конкретного человека…
— К сожалению, практически это выглядит довольно не просто, — сказала Лена. — Например, я гадаю, что вы за человек, а понять не могу.
— Не надо, Лена, — сказал капитан. — Не стою этих усилий. К вам идут гости.
— Так рано?! — ужаснулась Лена. — Чего это они…
Она выбежала на крыльцо, а Волков остался на кухне.
Гостей было четверо. Двое мужчин, женщина и мальчик. Из окна Волков видел, как Лена сбежала с крыльца, обняла женщину и поцеловала ее в щеку, потом поздоровалась с мужчинами и мальчиком, и все стали подниматься в дом.
Лена представила капитана, оставила с мужчинами, один из них был мужем женщины, подруги Лены, и руководителем лаборатории, в которой работала хозяйка. Другой, с мальчиком, оказался дальним родственником первой пары.
Гости Волкову не показались, капитан без особого энтузиазма стал отвечать на всевозможные вопросы о море, кораблях и закордонных порядках тех мест, где ему пришлось побывать.
Мальчик по имени Ника принялся сновать по комнатам, заглядывал во все углы, трогал любую вещь, на которой останавливались его шкодливые глаза, и мучил взрослых бесконечными «что это»? и «зачем это?».
Гости объясняли, что ночевали в Кавголове, потому и прийти решились так рано, и подоспевший Сергей тихо злился, глядя, как дотошный Ника бесчинствует среди этюдов, красок и всевозможных коллекций раковин, минералов, фарфоровых безделушек, заполняющих дом.