По экрану памяти: Воспоминания о Второй Колымской экспедиции, 1930—1931 гг.
Шрифт:
..В ближайшие же дни геологи и прорабы-поисковики были ознакомлены с планом геологопоисковых работ. Затем приступили к распределению партий между начальниками. Для себя я наметил исследование кижней половины долины реки Оротукан из тех соображений, что мой участок полевой работы должен находиться как можно ближе к месту будущей основной базы экспедиции, в устьевой части Оротукана, куда можно добраться быстрее и организовать ее строительство. Затем я охарактеризовал верхнюю половину бассейна Оротукана. Эта территория, как и выбранная мной, вероятно, подобно Среднеканской, сложена однообразной толщей глинистых сланцев, собранных в крутые складки. Толща бедна редкой, плохо обнаруживаемой фауной пелеципод триасового возраста, прорвана одним-двумя гранитными массивами и, возможно, дайками кварц-порфиров и порфиритов и пересечена кварцевыми жилами. Вполне вероятно, что в долинах самого Оротукана и его притоков будут обнаружены россыпи золота.
Как только успел я закончить характеристику района, поднялся Новиков и, несколько волнуясь, попросил закрепить эту территорию за ним. Мои наблюдения уже позволяли надеяться, что Новиков выполнит исследование скрупулезнее, чем кто-либо другой, и я согласился.
Третий район исследования — левобережье Колымы против устья Оротукана — избрал Д. В. Вознесенский. Его кандидатуру я также считал удачной, так как он уже имел опыт геологического картирования. А бассейн Оротукана и левые притоки Колымы вселяли тогда наибольшую надежду обнаружить промышленные россыпи золота.
Четвертым и пятым соседними друг с другом районами для исследования намечалось правобережье реки Малтан ниже устья Хелгы. Они были закреплены за Ф. К. Рабинович и Д. А. Каузовым.
Морозову остались на выбор или правобережье Бохапчи, начиная от устья Малтана, или бассейн Ямы на восточном побережье Охотского моря. Он изррал последний вариант.
Едовин получил назначение в Среднеканскую рудноразведочную партию еще в Ленинграде, а Казанли — в астрономо-геодезическую. После распределения начальников партий мы общими усилиями определили в каждую партию прорабов, а промывальщиков и рабочих я предложил геологам подобрать совместно с прорабами.
В соответствии с утвержденными списками состава каждой партии их начальники передали Горанскому заявки на выдачу продовольствия и снаряжения. Была установлена очередность. Первыми Получали партии, отправлявшиеся в отдаленные районы: Верхне-Оротуканская, Левобережная и Среднеканская. Несмотря на установленный порядок, на базе наступили суматошные дни. Каждой партии хотелось быстрее получить продовольствие и снаряжение, упаковать его и приготовиться к отъезду. Всех охватило нетерпение скорее прибыть к месту работы, познакомиться с отведенной для исследования территорией, успеть возможно дольше поработать и как можно больше сделать. Уже в ту пору мы отошли от дореволюционных, часто почти созерцательных исследований, ограничивающихся сбором первых данных о геологическом строении участка, встретившимися кусками руды, на основании чего во время камеральных работ делались выводы о значении обнаруженного. Мы же должны были на месте решать вопрос о практическом значении месторождения. Для этого необходимо было привести хотя бы в небольшом объеме расчистку, разведку участка поверхностными горными выработками-закопушками, канавами, а россыпи — систематическим опробованием речных долин. Мы; уже. — в поле должны были продумать, а иногда и спроектировать способы и объемы поисково-разведочных работ, чтобы определить промышленную ценность обнаруженных месторождений. Поэтому вполне можно было понять нетерпение начальников партий.
Некоторую неорганизованность вносили партии Д. А. Каузова и Ф. К. Рабинович, пытаясь получить все, не соблюдая очередности. Уж очень не хотелось им отстать от других партий: вместе не так страшно сбиться с пути в неизвестной местности, да и веселее идти. Однако Горанскому удавалось утихомирить их.
Выдержаннее всех оказался Н. И. Едовин. Ему предстояло получить громоздкое снаряжение для рудной разведки. Совсем равнодушно к подготовке относился А. Н. Морозов, что меня несколько удивляло и даже настораживало.
Пожалуй, это было самое суетливое время с начала организации экспедиции. В эти дни не только лица начальников партий и прорабов, но и рабочих были серьезны, озабочены. Они сновали от палаток к складу и обратно, торопливо перетаскивая получаемое. Иногда с заговорщицким видом отзывали в сторонку от «посторонних» своего начальника, что-то тихо сообщали ему, и он торопливо шел к Горанскому. Получив желаемое, с ликующим видом быстрее уносили от любопытных глаз. Всеми способами члены других партий пытались вызнать, что те ухитрились получить, и, если это удавалось, шли тоже атаковать Горанского. Такая суета тянулась несколько дней.
…Воспользовавшись хорошей погодой и занятостью геологов, я вместе со Степаном Дураковым выехал в Олу и окрестные поселки для заключения договоров поделку вьючных седел, хайок по-якутски, аренду лошадей для перевозки грузов и работы в партиях, а также оленей для зимней перевозки грузов из бухты Нагаева к устью реки Оротукан, а для партии Едорина — на Среднекан.
За три дня разъездов верхом нам удалось многое сделать. Этому в большей степени способствовало наше знакомство со многими коренными жителями. После сотрудничества с Первой Колымской экспедицией у них упрочилось доверие к нам, возросли присущие им доброжелательность, гостеприимство и отзывчивость.
Заключив успешно договоры, удовлетворенные и жизнерадостные, мы возвращались в бухту. Однако нас ждало большое огорчение. За наше отсутствие произошло два чрезвычайных происшествия. Первое и наиболее тяжелое из них — неумышленное убийство молодым рабочим Александром Пожаровым своего товарища, тоже молодого рабочего Михаила Поедавших при смене дежурства на охране складов взрывчатых веществ.
В то роковое утро на смену дежурившему ночью Пожарову приплыл с базы к устью Марчекана Поедавших на маленькой долбленой лодочке. Подойдя, он весело спросил Пожарова, не было ли каких происшествий у него во время дежурства. Получив отрицательный ответ, Михаил вдруг, посмеиваясь и подзадоривая товарища, спросил:
— А что бы ты сделал, если бы к тебе бесшумно подошел незнакомый человек?
— Ну, окликнул бы, скомандовал «ложись» или позвал бы второго дежурного от палатки со взрывателями, и мы его обыскали бы, связали до утра, — спокойно ответил Александр.
— А если, вместо того чтобы лечь, он бросился бы на тебя, оглушил камнем или палкой? Ты ни прицелиться, ни выстрелить из винтовки не успел бы, как он тебя обезоружил.
— Это ты брось! Еще как бы успел!
— А ну защищайся! — крикнул Поедавших, стараясь выбить из рук товарища винтовку двухлопастным веслом.
Пожаров моментально передернул затвор и, не прицеливаясь, нажал на спуск. Грянул выстрел. И Михаил, медленно оседая, свалился замертво в траву. Пожаров оцепенел от ужаса и ошеломленно смотрел на только что шутившего с ним друга, поняв всю трагедию случившегося…
Никаких следственных органов в бухте Нагаева и Оле тогда не было, поэтому ограничились составлением акта. По свидетельству второго дежурного было ясно, что убийство произошло без злого умысла, по глупой случайности. Акт был составлен в присутствии понятых на месте происшествия Горанским, который имел большой опыт работы следователем по уголовным делам.