По эту сторону. Дом с секретом и истинные лица. Часть вторая
Шрифт:
– И вообще-то корова может весить до шестисот килограммов, бык – до восьмисот! А мишка… ну, по-моему, раза в два меньше! Так что когда махине размером в ДВА МЕДВЕДЯ с преотвратительным характером надо сделать прививку, шкуру не проколоть, игла гнётся, все конструкции, к которым его фиксируют, скрипят на последнем издыхании и дают дуба, а ты сама судорожно думаешь, куда ж от этого паразита, если что, спасаться, то сразу понимаешь, что никакой гарантии безопасности в нашей работе нет и быть не может! Так то бык. А если ещё припомнить
Таня не собиралась устраивать показательные выступления перед Соколовским, чтобы усугубить его чувство вины. Ну, действительно, как он мог бы вычислить такое сочетание роковых факторов в абсолютно благонадёжном, положительном, до сих пор тишайшем и миролюбивом постояльце?»
Соколовский усмехнулся:
– Повезло мне с вами! Но, раз уж случилась такая ситуация, надо бы подумать, как предусмотреть противодействие подобным случаям… А ещё решить, что делать с Михаилом Михайловичем Бирюковым.
– А что с ним можно сделать? – Тане абсолютно не хотелось ещё раз как-то контактировать с этим типом.
– Для начала уточнить, что от него осталось, – хмыкнул Соколовский. – Шушаночка, как там гуси?
«Что показательно, "как там медведь" он не спросил,» – машинально подумала Татьяна.
Впрочем, когда норушь показала им нужный участок междустенья, стало очевидно, что этот вопрос был определённо лишним:
– Ой, мамочки… – Таня как-то видела фото лысого медведя, но тот был давно болен и совсем невелик по размеру, а тут-то… – Да как же они так ухитрились его ощипать? – выдохнула она.
– Они талантливые, – прокомментировал Соколовский, не обращая внимания на фырканье Крамеша, который силу гусиного воздействия испытал на себе. – Хотя они, конечно, перестарались. Он мало того, что без обоняния, так теперь ещё и без шерсти! И куда мне его такого «красивого» девать?
Когда стена открылась и Михаилу Бирюкову удалось оторваться от невозможных птиц, лишивших его шерсти, он головой вперёд ринулся в проход, даже не посмотрев, куда он ведёт. Да без разницы куда, главное, чтобы подальше от этого ужаса!
Он чётко помнил только то, как хотел выяснить у той девицы правду про его жену!
«Она мне врала! От неё пахло, точно пахло чем-то лесным… то есть чужим медведем, а значит, Мила тут с другим, значит, её прячет эта…» – сообразил он, попытался расспросить, осознал, что не успеет, а тут ещё где-то чужой медведь!
Эта мысль моментально привела его в боевое настроение. Да, он, конечно, неправильный, неполноценный, недостаточно медведь, как говорила Мила, но уж человеком перед противником и соперником точно не предстанет!
«Сначала надо догнать девицу и выяснить, где Мила и этот…» – металась
Михаил не очень-то понял, откуда к нему под ноги метнулся тот бурый зверь, вывернулся человеком, и Михаил ударил его руками, отталкивая, откидывая прочь.
«Нет, не руками, лапами! Там же когти! – через миг догнало его осознание. – Я… я его что? Прикончил?»
Он никак не мог вернуться посмотреть, что именно случилось, потому что внезапно справа и слева от него возникли две птицы, которые схватили его за бока и, лихо изменив траекторию движения, ввалились с ним в какую-то странную дверь, возникшую прямо в стене.
Дальнейшее напоминало непрекращающийся ночной кошмар – он всё никак не мог убежать от проклятых птиц, похожих на странных и здоровенных гусей, а они бесконечно ощипывали с него шерсть!
– Да отвяжитесь! Пошли – от меня – вон! Да не дерите шерсть! Кто-нибудь! Помогите! – рычал Михаил, стараясь оторваться от погони или хотя бы оторвать от себя этих созданий.
Он уже и счёт времени утратил, сознавал только, что шерсти на нём становится всё меньше и меньше, а щипки гусей – всё чувствительнее и чувствительнее.
К моменту, когда в стене справа открылась дверь и он рванул в этот новый проход, шерстяной покров у него оставался разве что на макушке между ушей, ну и на самих ушах…
Он даже не сразу сообразил, где оказался, понял только, что уже находится не в том сумрачном коридоре, а в комнате, ринулся к дивану и сделал попытку загородиться им от гусей, но они и не нападали, а довольно перегагакивались рядом.
То, что в комнате есть ещё кто-то кроме него, он тоже осознал не сразу, а только когда услышал чужие голоса.
– И куда мне его такого красивого девать? – произнёс явно кто-то знакомый…
Бирюкову пришлось напрячься, чтобы вспомнить, кто это:
– Это ж вы… Соколовский? – рыкнул он, сфокусировавшись на светловолосом мужчине, восседающем за столом.
– Это ж я, – согласился тот. – А вот вас прямо не узнать! И, позвольте уточнить, что это вы тут мне натворили?
Память о последних «натворённых» событиях догнала Бирюкова, как кирпич, прилетевший на макушку.
– Аррр… – простонал он, хватаясь за голову страшенными лапищами.
– Вы мне сотрудницу-то дальше не пугайте! – строго приказал Соколовский. – Она и так едва-едва жива после встречи с вами! А вот второй сотрудник… – он выразительно посмотрел на медвежьи когти, перепачканные выразительными бурым пятнами.
– Что? Что с ним? Он жив? – Бирюков с возрастающим ужасом осознавал, что натворил. – Я не хотел! Я клянусь, что не хотел! Он появился так неожиданно, я его просто оттолкнул с дороги!
– Он умирал. К счастью, Таня его спасла, – холодно ответил Филипп. – Так что вашей заслуги в том, что никто не погиб, нет ни малейшей. И вообще, да КАК ТЫ ПОСМЕЛ?