По горячему следу
Шрифт:
Прилёт птицы всегда успокаивает мудреца — на время. И в этот раз путешественник замер, прикрыв глаза. Ворон тоже замер, и стало заметно, как они похожи.
— Пастух и овца подобны с лица, — шепнула Креде матери на ушко. Айне слегка прижала ладонь дочери — кто знает, не знаком ли путешественнику их язык. Помечтала — хорошо бы выучить язык зятя — вот уж его точно никто в этом мире не знает.
Лодочники стали грести активнее, погнали челны к открывшемуся справа заливчику.
— Скоро уже, — повернулся к нанимателям тот, что стоял на носу. — К вечеру доберёмся.
Хорошо
"Народ, живущий по берегам этих рек дик, но нравом добр и отзывчив. Жилища их отчасти напоминают норы зверей, что живут в здешних лесах и состоят из ямы и сложенных вокруг неё древесных стволов. Крыши жилищ кроют они соломой, не умея изготовить черепицу. Впрочем, даже те, кто умеет выделывать из глины кирпичи, строят из брёвен не только дома, но даже целые крепости. В этом нет ничего удивительного — кирпич дорог, а в лесах много огромных деревьев".
Вести записи, сидя за удобным столом на хорошей лавке, при хорошем освещении — свет необычная лампа даёт яркий и ровный — настоящее удовольствие и отдых души. Если бы не дураки, которых, впрочем, хватает везде. Без различия пола.
— Эй, чужеземец! А правду говорят, что ты колдун и всё на свете знаешь?
Полезные заблуждения у дикарей заслуживают того, чтобы их укрепляли.
— Да, многое известно человеку, освещённому мудростью Всеблагого Отца!
— А ноги выровнять можешь? И чтоб конопушек на носу не стало?
Девка, осмелев, до пояса высовывается из-за дверного косяка. Жанак делает строгое лицо, шевелит глазами, притворяется, что считает в уме, помогая себе губами.
— Пятнышки только с носа убрать? Остальные оставить?
Дура спохватилась, прижала ладони к щекам:
— Ой, дяденька нет, везде своди, по всему телу!
Мод сыпанул на пергамент сухого песка из коробки, подул, встряхнул пергамент:
— Иди сюда! Подставляй руки!
Высыпав песок в сложенные ковшиком ладошки, стукнул костлявым пальцем в девке в лоб.
— Волшебным песком посыплешь голову, залезешь в мешок и будешь сидеть до заката солнца. Тогда ноги выровняются, а пятна с тела убегут в песок.
— Вот спасибо, дяденька!
Девка отвешивает земной поклон, собирается бежать — не терпится скорее посыпать голову.
— Постой, я самое главное забыл сказать!
— Что, дяденька?
— После того, как залезешь в мешок, ни в коем случае не думай о плывущей через реку корове! О чём хочешь — только не о ней.
Дура наморщила лоб, старательно запоминает, о чём нельзя думать. Сокровище, а не девушка! Так подняла настроение!
— Всё, иди, мне ещё сто сотен звёзд описать надо, не отвлекай!
Каремчак грозно каркает и распахивает крылья — девицу мигом выносит за дверь. Мод гладит жёсткие чёрные крылья пернатого напарника. Старый спутник, верный, с полумысли чувствует, что нужно хозяину.
Не успел затихнуть топот босых пяток, как дверь покоя снова распахивается.
— Не помешаю?
Хозяин недостроенной деревянной крепости, мастер, недоделавший оружейную сталь, вождь, не добившийся полного подчинения. Человек, весть о появлении которого бросила немолодого уже мода через половину обитаемого мира. Бесшумный, как зверь — даже одежда на нём шуршит тише, чем у прочих людей. Проходит, садится на лавку, ждёт, пока его животное удобно ляжет у ног.
— У нас, многоучёный мод Жанак, не принято смеяться над теми, кто обижен богами.
Тяжёлый взгляд — не злой, равнодушный, так смотрят на новую вещь, не вызвавшую ни восторга, ни удивления.
— Не в первый раз замечаю, мод Жанак любит шутить, но в его шутках не хватает доброты. Предлагаю говорить безо лжи, тем более что я всегда знаю, когда человек говорит неправду. Нет, я не лазил тебе в голову, уважаемый мод. Когда человек обманывает, он пахнет иначе, его выдаёт стук сердца и звук дыхания. Пока южные воины соревнуются с моими парнями в переноске годовалого бычка, а молодой мод незаметно изучает устройство подъёмных решёток, никто не помешает двум умным людям насладиться беседой. У вас в стране небось есть пустыни?
— Есть, — если дают время привести мысли в порядок, нужно пользоваться.
— По пустыне ехал на коне воин. Жарко, пить охота. Вдруг видит — деревья, из-под корней источник бьёт, но у самой воды дремлет трёхголовое чудовище. Воин хватает меч, рубит одну голову, другую…. Чудовище просыпается, отпрыгивает и спрашивает человеческим языком:
— Зачем?
— Я пить хочу! — грозно отвечает воин.
— Дурак, кто ж тебе не даёт?
Подумай, мод Жанак, не похож ли ты на того воина?
Мод не может усидеть. Встаёт, проходит по небольшой комнате из конца в конец. Щелчком пальцев подбрасывает в воздух монету, не глядя, ловит левой рукой и суёт в кошель. Возвращается за стол, вздыхает, успокаивая дыхание и только после этого отвечает, тихо и совсем без акцента.
— Кто же знал, что чудовище может говорить человеческим языком?
Они идут, устало переставляя натруженные ступни по разбухшей от осенних дождей земле. Большая часть — босиком, но и та обувь, которая ещё сохранилась, прослужит недолго. Запавшие щёки, тусклые глаза, скудная поклажа. Большая часть ноши — носилки с ранеными, и не все они закреплены между лошадьми. По местным меркам людей довольно много — больше полусотни мужчин, подростков и женщин. Если не знать, что несколько месяцев назад их было в десять раз больше. Люди угрюмы, они лишились почти всего, но руки продолжают сжимать оружие, а единственный всадник, что едет в голове колонны, несёт древко, на котором мокрой тряпкой повис трёхголовый дракон.
Расступается пуща, открывает уставшим людям вид на обустроенную речную пойму, россыпь домов непривычного вида и деревянную крепость. Между строениями движутся занятые делами жители, но и идущих встречают. На берегу впадающего в реку небольшого ручья стоит мужчина, у ног которого сидит громадная серая рысь. К ним подходят двое из пришедших — пожилой мужчина в бронзовой чешуе и молодой, в усеянном заклёпками кожаном жилете.
— Здравствуй, Роман. Я — Гатал. Найдется ли у тебя немного пищи и кров для людей, которые не сумели защитить свою землю?