По грехам нашим. В лето 6732
Шрифт:
Шинора все больше превращался в резидента. Он обзавелся слушками, видоками и другими информаторами. И это не столько в поместье, сколько по разным городам. Еще на ярмарке он, с некоторыми моими советами, вычитанными из книг о разведчиках, начал обрабатывать разный люд, съехавшихся на мероприятие. Особое внимание я попросил уделить купцу из Новгорода. Мы и продали ему зерно дешевле, и дали в дар стали, а посулили еще больше. Просьба же о сотрудничестве не только не была воспринята агрессивно, а, напротив, обрадовала купчишку. Он же тогда и рассказал все то, что творится в Новгороде, что, видимо, и стало причиной похода князя Юрия на новгородские земли.
— Боярин! — в горницу вошел Шинора.
— Ты должен идти у Новгород
Сборы
Глава 2. Сборы
Полковник, так я называл Глеба Всеславовича для выделения его статуса, убыл в Ростов в самом начале посевной. И я опасался приказа срочно идти в поход. Однако, прошла неделя, вторая, а боярин Глеб не приезжал.
Пользуясь моментом, я вновь развил бурную сельскохозяйственную деятельность. Так, часть земель, которые были недавно расчищены, решил сеять по английскому принципу. Данный подход был прост, но показал в XVI–XVII веках высокую продуктивность в Англии. Земля делилась на четыре части, где одна шла под яровые, часть под озимые, частью под горох, ну а последняя под картофель. Такой способ землепользования наряду с внедрением колесных плугов, позволили Англии, после, конечно, социальных катаклизмов и голода, больше использовать земли как пастбища, нежели для земледелия.
Большие угодья английским методом засеять не получалось из-за небольшого количества картофеля, меньшую часть которого я вновь посеял на своем поле — так надежнее. А к картошке я испытывал особую любовь. Впереди 1228 год — первый в череде неурожайных лет. И было просто необходимо иметь альтернативу в сельскохозяйственных культурах, может и получится с меньшими потерями для Руси пройти эти годы. Некоторые историки в том, уже становящимся чужим для меня мире, говорили, что большую роль в ослаблении русских княжеств имели неурожайные годы, когда и началось уменьшение населения.
Не был я профессиональным агрономом, знания свои черпал из истории, да и вырос то в деревне. Хотелось бы сказать: «В деревне XX века!» и так это гордо произнести. Вот только мало чем она отличалась от того, что можно сделать и здесь. Разве что только двумя тракторами на балансе еле функционирующего колхоза, да вечно сломанным комбайном. И приходилось вкалывать на огородах и картошку окучивать и садовые деревья прививать, да много чего, даже на ненавистную прополку выходил. Бывало, уже перед переездом в город и в плуг запрягался, так как трактористы в запой уходили. Все же оплачивали водкой или самогоном, денег у людей в деревне не было. Вот и вспашут трактористы те — Петька да Степан и в недельный запой, когда людям нужно сеяться. А потом приезжает из соседнего села председатель, так как администрация колхоза была не у нас, и давай гонять алкашей, что не вспахали планируемые площади. Да и присылает полу трезвых трактористов, те и работают, зачастую от их работы бабы в деревне радостные ходят, а то и брюхатые. Вот такие нравы и это в пресвященном XX веке. И не надо винить советскую власть, или еще кого — то наше отношение к своему труду.
В этом времени люди более работоспособны. Уже то, что нет никаких проблем с алкоголизмом — огромный плюс в пользу XIII века. Да и люди с самого раннего возраста уже настолько
Долго и напряженно я думал о том, как поступить с теми технологиями, что уже внедряю или начну это делать в ближайшее время. Так же думал и о зерне, картошке и других культурах. И решил, наглухо заткнув хомяка, отдать или недорого продать в княжестве, ну а задорого иностранцам. Вот только не нравился мне князь Юрий, а отдавать высокоурожайное зерно, чтобы оно действительно сослужило пользу Руси, нужно власть имущим, через них распространение будет быстрее. Давать же великому князю дополнительный инструмент в руки в его политических интригах — не хочу. Да и передавать зерно и технологии пока рано, нужно собрать как минимум еще урожай, что бы вообще было чем делиться, да отработать все циклы производства.
Показательным я хотел сделать отдельное поле, выбранное из наиболее хороших земель и с перспективой посева ржи — той, что уродила из семян XXI века. Поле подготовили тщательно с использованием хорошего, моего плуга, к которому только прикрепили колеса, что значительно облегчило труд. И я надеялся, что уже на следующий год зерно на посев будет уже исключительно из селекционного, значительно лучшего относительно местного. Часть семян редиса, свеклы и репы раздал селянам на их огороды.
В этот раз все поля, удалось подготовить с помощью колесных плугов, которые даже в ущерб вооружению производили кузнечные мастерские. Получилось уже и выполнить временный норматив на косы — одна на три семьи. Техническая оснащенность моего поместья, по моим представлениям, была уже выше, чем на конец XIX века в подобном хозяйстве.
А вот с живностью не все было так, как хотелось. За зиму не только не приобрели коров, но и процентов десять лишились этого стратегического продукта. Причем выяснилось, что холопы скрывали и от тиунов и, следовательно, от меня, факты недостатка корма для моего скота, данного в пользование холопским семьям. Разнос я учинил серьезный. В порыве гнева выпорол и глав семей, которые лишились кормилицы и им велел наказать, но не до смерти тех, кто виноват в том. Потребовал возмещения ущерба и отказал на год во всех выплат по рождениям, свадьбам, помощи и другом. Эти меры были начерчены на бересте и зачитаны тиунами во всех моих поседениях и выселках. Я собирался развивать производство сыра, масла, а тут уменьшение поголовья. Жаль, что от нерадивых родителей страдают дети.
Не уследили и за хранением зерна, часть которого, пусть и незначительная, промерзла, частью в сушилках умудрилась и сгнить. Я понимал, что гладко только на бумаге, а кругом овраги, но без реакции на эти нарушения было нельзя. Мышана была наказана деньгами, обязал именно ее выплатить мне стоимость пропавшего зерна, если не найдет с обоснованием других виновных.
Но самое худшее чуть не случилось. Вацлав Яндак пытался сбежать с моими записями и образцом готовой амальгамы. Только случай позволил его найти. Шах, мой верный пес, наученный и поиску по запаху, взял след, а там и Андрей со своими волкалаками нагнал в лесу ремесленника. Вацлава прельстили те же венецианцы, которые прибыли ко мне, но смогли-таки тайком поговорить со стекольщиком. Им он и выдал сразу же все, что знал и сам собрался в Венецию, где ему обещали чуть ли не дворец дожей.