По грехам нашим. В лето 6733
Шрифт:
Литву же наголову разбить не получилось, и пришлось начать переговоры с Миндовгом, по которому предводитель племени литва отказывался от притязаний на Смоленск, Туров, Пинск, но, при этом попросил только не препятствовать созданию великого княжества литовского с центром в городе Новогородке, и князем, как несложно догадаться, этого государства должен стать Миндовг.
Мстислав подумал правильным даже способствовать созданию нового великого княжества, чтобы создать «головную боль» для Ярослава, так как о Полоцке в договоре речи не было и великое княжество литовское сможет претендовать на этот славянский город. Вот только результатом всех военных действий стало сокращение литовского войска
— Великий князь, — вывел из размышлений Мстислава слуга.
— Что? — лаконично усталым голосом спросил великий князь киевский.
— Посыльный пришел от князя Ярослава, — слуга специально опустил титулование «великий», искреннее считающий только своего господина Великим. — Твой зять зовет тебя у Владимир на сход князей русских.
— Да, с зятем треба говорить, — задумчиво произнес Мстислав Удатный.
Он не считал Ярослава своим противником, пусть и некогда пришлось стоять друг против друга на поле битвы под Липой. Но с того времени много воды утекло. Тем более, что Мстислав был, если можно так говорить о русском князе, патриотом. Удатный был готов положить свою голову за Русь, будь то Владимир, или Киев. Много где Мстислав был князем и любил русскую землю. Пожилой князь даже поймал себя на мысли, что готов был отдать Киев справедливому и сильному русскому князю, ну, может, кроме черниговских Ольговичей, который невзлюбил. Так что к Ярославу он поедет и даже не станет плести интриги.
Глава 22. «Русский бунт — бессмысленный и беспощадный»
Жизнь в Ладоге пошла своим чередом. Проблем на ближайший месяц с провиантом не было, правда, и качество продуктов оставляло желать лучшего, солонина и мука были в достатке. Да и часть горожан начала возвращаться. Причем, это были чаще ремесленники, так что починиться да купить обувь, которая растрепалась у многих, стало возможно. Вернулась и сотня воинов, которые составляли некогда гарнизон крепости, но после ушли в леса и стали, как они сами говорят ушкуйниками, нападая на отдельные отряды оккупантов. Опять же наличествовала крайняя нехватка компетентных органов, чтобы понять, чем руководствовалась сотня воинов, когда пошла в партизаны, реквизируя на свои нужды продукты у населения. Трусость ли двигала этой сотней вроде как ратников, или действительно они стали народными мстителями. Не удивлюсь, что «партизаны» иногда шведские отряды могли спутать и с крестьянским обозом, так как сильно осунувшихся и похудевших среди них не было.
Местное население, которого, оказывается, хватало, пошло в город на торг и нам получалось уже закупать периодически свежее мясо, репу, овес и ячмень, что немного разнообразило рацион. Через вопросы и слухи все же получилось выяснить, что сотня ладожан все же немного, но партизанила. По крайней мере, люди слышали о разгромленных двух шведских обозах.
Вот только через неделю, когда город ожил, и количество людей стало чуть ли наполовину больше от прежнего, пришлось уже работать и полицией. Начались расправы и сведение счетов одних соседей с другими. Кто работал на шведов за то, что имущество конкурентов перейдет к ним, или же, пользуясь беззаконием в период смены власти, ограбили или снасильничали кого. Вот и получалось, что, казалось, небольшой город, погряз в бесконечных разборках. И толком пресечь их не представлялось возможным, только отложить на некоторое время. Вот только, когда пошли уже убийства, пришлось вводить и комендантский час и усиливать патрули, арестовывать за ношение оружия, или же его хранение. Сложно пришлось, особенно с хранением, но преступность пошла на спад.
Между тем, о ситуации в городе я знал опосредованно, чаще в пересказах других на совещаниях. Не стремился я особо вникать в реалии города, уделяя больше внимания раненым и организовывая для них витамины, нормальное питание и уход, оплачивая местным жителям поставки лестных ягод и свежего мяса. На данный момент оставалось пятьдесят четыре раненных, которые имели возможности выздороветь и встать в строй, остальные либо уже в строю, либо… спасти девяноста двух ратников не удалось. Тяжело нам обошелся штурм.
Между тем, были отправлены усиленные отряды в крепость в устье Невы, чтобы не столько усилить ее, сколько участвовать в качестве рабочей силы в деле возведения стен и укреплений. Да и кормить лишних пять сотен человек, которым нечем заняться, это не рационально, а невский отряд вполне себе снабжался из Ревеля и Риги, до нас вот еще ни одной ладьи с припасами не дошло. Удержать же Ладогу сможем и оставшимися воинами, тем более, что гигант Бер, уже приходит в порядок, а с ним можно и сотню вражин покрошить в капусту.
На третьей неделе стояния в Ладоге и уже решаясь на отчаянный рывок домой через вражеские тылы, в крепости была объявлена тревога.
— Что? — выкрикнул я, прибежав на стену, откуда и подавался сигнал.
Держащий в руках большой рог только поджал плечами, показывая, что не в курсе, почему он же лично только что сигналил тревогу. Поиграв в гляделки с недоуменным дежурным, я уже хотел выматериться, как услышал выкрики распоряжений. Лавр кричал на своих воинов, подгоняя их поднимать связки стрел и болтов на стены.
— Лавр? — позвал сотника я, тот сразу же устремился в мою сторону.
— Боярин-воевода, дозорные вести подали, что ратные люди идут до крепости со стороны Новгорода. Не меньше за тысячу, — доложил Лавр.
Все стало на свои места и я, конечно, одобрил тревогу и уже наблюдал за действиями ратников со стороны, сейчас мое командование было бы лишним. Не могу сказать, что все было слажено и ратники с командирами работали «как часы», некоторые из воинов даже были явно во хмели. Все же стояние на одном месте после напряженных боевых действий, расхолаживает. Нужно будет дать «нагоняя» сотникам, но после, сейчас не время.
Часа через четыре показалась, наконец, не войско, но толпа. Именно толпа вооруженных людей, большей частью безлошадных. Это были шведы, вперемешку с людьми явно невоенными. Я даже думал было организовывать вылазку и лихим ударом разгромить это воинство, но дальнейшие события диктовали другие действия.
Толпа остановилась, и вперед выехали на конях пять всадников. Явно парламентеры, значит, шведы решили договориться. Я же, рассматривая скученных, неорганизованных людей так же не хотел лишней крови, тем более, что среди шведов были явно и русичи. Положа руку на сердце, мое миролюбие было вызвано еще и шоком от потерь, которые мы имели после штурма крепости. Психика просто не выдержит потерять еще людей.
— Кто вы? — спросил я, как только мы подъехали к парламентерам.
Пришлось у горожан выспрашивать коней, так как во всем нашем воинстве не было ни одного годного. Те, что получилось раздобыть, сейчас работали дозорами. Да и назвать хорошими конями те клячи, на которых мы выехали на переговоры, точно язык не повернётся. Уже стосковался по своей конюшне, где были такие кони на выбор, что любой князь мог позавидовать.
— Новгородцы мы, боярин, — усталым голосом сказал мужчина явно русской наружности в богатых, но вымазанных в грязь одеждах.