По ходу пьесы. История одного пистолета. Это его дело. Внезапная смерть игрока. Идея в семь миллионов
Шрифт:
Несомненно, это была «шутка» какого-то «доброжелательного» коллеги.
Нечто подобное пережил известный спортивный обозреватель, которому вдобавок еще пришлось провести несколько дней во дворце Мостовских. Его сходство с одним из бандитов, блондином, было и впрямь очень велико. Кроме того, журналист не помнил, что делал в день ограбления. Сначала он представил алиби, которое при проверке оказалось фальшивым. Как потом выяснилось, он просто спутал даты и сказал, что во время нападения был на собрании, милиция же без труда установила, что собрание состоялось накануне нападения на Новогродской. Только через три дня журналист припомнил, что делал в тот день, когда возле
Следствие осложнялось еще и тем, что очевидцы преступления — а их было немало, — как правило, «узнавали» многих из показанных им людей. В спортивном обозревателе, например, почти все свидетели узнали одного из нападавших, хотя его показали в группе мужчин примерно того же роста и телосложения. Он даже блондином не был, разве что его волосы имели слегка рыжеватый оттенок.
Милиция вела следствие тщательно и быстро. Задержанных после установления их алиби освобождали — естественно, с извинениями за причиненные неприятности.
Но были случаи, очень трудные для проверки. Так, милиция получила сразу несколько писем, где сообщалось, что бандит скрывается под личиной научного сотрудника одного из варшавских институтов. Указывалось на его сходство с портретом высокого темноволосого бандита, отмечали, что он часто ходит в такой же куртке, какая была описана в объявлении о розыске. Кроме того, молодой ученый, по их мнению, жил на широкую ногу, несоответственно своим доходам: в течение последних трех лет купил кооперативную квартиру, машину — светло-зеленую «варшаву», ездил в отпуск за границу, приобрел телевизор, холодильник, новую мебель.
Очная ставка со свидетелями нападения оказалась для ученого фатальной: все без исключения указали на него как на преступника. Хуже того, его опознала среди двенадцати других лиц приглашенная во дворец Мостовских заведующая магазином на Варецкой. Именно он, по ее утверждению, в день убийства Богдана Покоры прогуливался по улице Тувима перед магазином, а до того часто туда заходил вместе со своим низкорослым напарником.
Актер оперетты, единственный человек, хорошо разглядевший светло-зеленую «варшаву», на которой, скорее всего, скрылись бандиты, сообщил, что показанная ему машина очень похожа на автомобиль преступников. Если к этому добавить, что ученый жил на Белянах, то есть сравнительно недалеко от места первого нападения, будет ясно, что улики против него оказались очень серьезными. Настолько серьезными, что прокурор, ознакомившись с материалами следствия, дал распоряжение задержать ученого на три месяца.
Алиби доцента тоже было сомнительным. Вначале он вообще не мог припомнить, что делал в день нападения — ведь с того времени прошло больше месяца, а уж он никак не предполагал, что может влипнуть в такую историю, и дневника не вел. Наконец ученый заявил, что в день убийства у него болела голова и после окончания занятий в институте он сел в машину и поехал прокатиться по Белянскому шоссе. Добрался до самого Модлина и оттуда повернул домой. В час нападения, вероятно, находился на шоссе где-то под Новым Двором.
Это объяснение милиция приняла довольно скептически. Вторая половина ноября — не та пора года, когда тянет совершать далекие одинокие поездки на автомобиле.
Правда, доцент уверял, что на обратном пути остановился в Дзеканове на автобусной остановке и посадил в машину какую-то женщину, но фамилии ее сообщить не смог. Как он понял из короткой беседы по дороге, у этой женщины были близкие родственники в Дзеканове, которых она часто навещала. В тот день тоже от них возвращалась и долго ждала опаздывавший автобус.
Ученый не мог ни описать,
От того, найдется ли эта женщина, зависело, будет ли молодой ученый быстро освобожден или его пребывание в следственной тюрьме затянется. Не исключалось даже, что на основании косвенных улик ему будет предъявлено обвинение в участии в преступлении. Правда, обвинение в том, что он живет не по средствам, отпало. Доцент был женат на дочери владельца пригородного хозяйства, кстати говоря, своей студентке. Огородник, рассматривая брак дочери как высокопрестижный, не жалел для молодых денег — а было их у него достаточно. Именно он купил молодоженам кооперативную квартиру и покрыл большую часть расходов на обзаведение хозяйством и мебелью, а также оплачивал их заграничные поездки. Огородник сам признался, что каждый месяц давал дочке по нескольку тысяч злотых и увеличил эту дотацию после рождения внука. Неудивительно, что при таком положении вещей доцент мог собственные доходы предназначить на покупку машины. Тем более что недавно он опубликовал научную работу и напечатал несколько статей в зарубежных журналах.
Однако, даже принимая во внимание помощь тестя, трудно было точно определить, сколько на самом деле тратил ученый. Поэтому показания огородника не могли считаться неоспоримым доказательством в пользу обвиняемого. Существовала вероятность, что в бюджет его зятя ежемесячной составной частью входят несколько тысяч злотых из денег, добытых путем ограбления почты на Белянах и кассиров на улице Тувима и на Новогродской. Поэтому милиция долго считала арестованного доцента подозреваемым номер один.
Тем не менее параллельно шли интенсивные поиски доказательств невиновности молодого ученого. К несчастью, название «Дзеканов» широко распространено. Существует Дзеканов-Костельный, просто Дзеканов, а также прекрасно известный варшавским любителям рыбной ловли Дзеканов-над-рекой, расположенный на берегу Вислы, возле красивого озера. Кроме того, так принято называть все поселки, расположенные вблизи конечной остановки автобуса, хотя официально эти местности носят иные названия.
О каком Дзеканове говорила случайная попутчица доцента? Как ее отыскать? Задача была весьма не простая.
И все-таки милиция с нею справилась. Во всех Дзекановых были опрошены местные жители. Цель опроса была одна: установить, у кого есть близкие родственницы, часто приезжающие из Варшавы и живущие там, скорее всего, на Мокотове. Таким образом работники милиции получили несколько десятков фамилий и адресов и обошли квартиры всех названных женщин, задавая каждой вопрос, не была ли та двадцать второго ноября в Дзеканове и не возвращалась ли оттуда на попутной машине.
Одна из женщин подтвердила показания доцента. Она действительно очень долго ждала в тот день автобус. Простояв на остановке минут сорок, стала голосовать. Одна из проезжающих мимо машин остановилась. В ней был только водитель. Женщина слышала о разных неприятностях, иногда постигавших одиноких пассажирок, пользовавшихся такого рода «любезностью», и на всякий случай приметила номер автомобиля. Спустя два месяца она его, конечно, точно не помнила, но смогла назвать обе буквы номера и часть цифр. Они совпадали с номером машины доцента. Пассажирка подтвердила также, что она вышла на Белянах около института физкультуры и что водитель отказался взять предложенные ему десять злотых.