По их следам
Шрифт:
Они быстро пробрались через последнюю щель в живой изгороди и оказались в центре лабиринта. На маленьком пятнышке земли, очищенном от деревьев и кустов, стояла каменная скамейка. Светила луна, и собеседники могли хотя и слабо, но все-таки видеть лица друг друга.
– Они тоже занимались этой опасной работой, – сказала Берил, медленно прохаживаясь по вытоптанному участку. – Или вы знали об этом?
– Да, я… слышал о ваших родителях.
Сразу уловив в голосе Вулфа осторожные нотки, она спросила себя, почему же он так уклончиво отвечает на ее вопросы. Берил видела, что Ричард
– Что вы слышали о моих родителях?
– Я знаю, что они умерли в Париже.
– При исполнении служебных обязанностей. Дядя Хью утверждает, что это было секретное задание, и отказывается говорить об этом, так что мы с ним никогда не обсуждаем эту тему.
Берил остановилась на месте и повернулась к собеседнику:
– В эти дни я много думаю о том, что произошло с родителями.
– Почему?
– Потому что это случилось пятнадцатого июля. Завтра исполнится двадцать лет.
Ричард направился к ней, его лицо по-прежнему было скрыто в тени.
– Кто же вас воспитывал? Ваш дядя?
Берил улыбнулась:
– Говорить «воспитывал» было бы преувеличением. Дядя Хью дал нам дом, а потом предоставил достаточно свободы расти так, как заблагорассудится. Полагаю, Джордан весьма в этом преуспел: отправился учиться в университет и все такое… Джорди – самый разумный, самый смышленый в семье.
Ричард придвигался все ближе – он был уже так близко к Берил, что она могла видеть, как его глаза поблескивают в темноте.
– А какая вы?
– Думаю… думаю, я – дикарка.
– Дикарка, – пробормотал Ричард. – Да, кажется, я могу сказать то же самое…
Он дотронулся до лица Берил. Это короткое прикосновение заставило ее кожу вспыхнуть огнем. Берил вдруг осознала, как стремительно бьется сердце, учащается дыхание. «Почему я позволяю это? – удивилась она. – Мне казалось, я дала зарок: никаких романтических историй! Но сейчас этот мужчина, которого я едва знаю, опять втягивает меня в эту игру – игру, в которой я уже потерпела сокрушительное поражение. Это глупо, импульсивно. Это просто безумие! И заставляет меня жаждать большего…»
Губы Ричарда едва коснулись ее уст – это был самый легкий из поцелуев, но из-за привкуса шампанского он казался таким горячим, таким безрассудным… А Берил уже страстно желала еще одного поцелуя, более долгого. Они замерли на мгновение и взглянули друг на друга, паря на самом краю искушения.
Берил сдалась первой. Она потянулась к Ричарду, и вскоре его руки уже обвивались вокруг темноволосой «ведьмы», заманивая ее в ловушку объятий. Берил пылко искала его губы, со всем неистовством страсти умоляя о новом поцелуе.
– Дикарка, – прошептал Ричард, – да определенно ты дикарка!
– И довольно требовательная…
– В этом я и не сомневался.
– А еще со мной очень, очень сложно.
– Этого я не заметил.
Они снова слились в поцелуе. По прерывистому дыханию Ричарда Берил поняла, что он тоже оказался беспомощной жертвой чувственного желания. Внезапно ей захотелось пошутить. Выскользнув из объятий, она с притворной застенчивостью спросила:
– Ну а теперь скажешь?
– Сказать тебе что? – отозвался явно смущенный Ричард.
– На кого ты на самом деле работаешь?
Он немного помедлил, а потом в который раз повторил:
– Фирма «Сакарофф и Вулф». Консультанты по безопасности.
– Неправильный ответ, – отозвалась Берил. Злобно рассмеявшись, она повернулась и понеслась прочь из лабиринта.
Париж
В двадцать сорок пять, в полном соответствии с привычным распорядком дня, Мари Сен-Пьер похлопывающими движениями нанесла на лицо крем с пчелиной пергой, провела щеткой по жестким седым волосам и скользнула под одеяло. Она щелкнула телевизионным пультом и принялась ждать свой любимый сериал «Династия». Несмотря на то что голоса героев явно продублировали, а место действия было по-американски броским и кричаще ярким, перипетии сюжета мыльной оперы были близки ее сердцу. Любовь и власть. Боль и возмездие.
Да, Мари знала о любви и боли все. Лишь с тем, что касалось возмездия, никак не удавалось справиться. Каждый раз, когда ярость закипала в груди, а старые фантазии о мести вновь вспыхивали в сознании, она вспоминала о возможных последствиях подобных действий, и все мысли о каре меркли. Нет, Мари слишком сильно любила Филиппа! И они столь многого добились вместе! Путь от министра финансов до премьер-министра был очень коротким – всего одна ступенька по карьерной лестнице…
Ее внимание неожиданно привлекли короткие новости по телевизору – сообщение о лондонском экономическом саммите. Может быть, на экране появится лицо Филиппа? Нет, лишь общий план стола переговоров, за двадцать пять секунд мелькнули две дюжины мужчин в костюмах и при галстуках. И никого, кто бы напоминал Филиппа!
Разочарованно откинувшись на кровати, Мари в сотый раз задалась вопросом: возможно, ей все-таки стоило поехать в Лондон с мужем? Мари ненавидела перелеты, и Филипп предупредил, что поездка будет утомительной. «Лучше оставайся дома, – сказал он ей, – иначе ты просто возненавидишь этот Лондон!»
И все же, быть может, было бы лучше на несколько дней уехать с мужем. Они бы остались вдвоем в номере отеля. Иной пейзаж за окном, другая постель – возможно, смена обстановки пошла бы на пользу их браку, зажгла бы так необходимую их отношениям искру…
Внезапно сознание Мари пронзила ужасная мысль. Столь болезненная, что ее сердце, казалось, скрутило узлом: «Я здесь. А Филипп в Лондоне, один…»
Или все-таки не один?
Вздрогнув, Мари села в кровати, анализируя возможные варианты действий. В сознании замелькали неприятные картинки, и она уже не могла противиться внезапному порыву. Схватив телефон, она набрала номер парижской квартиры Нины Сазерленд.
Гудок следовал за гудком, но никто не отвечал. Мари набрала номер снова, но и на этот раз к телефону никто не подошел. Она в задумчивости уставилась на трубку: «Значит, Нина тоже отправилась в Лондон… И они сейчас вместе, в гостиничном номере Филиппа. Они проводят время вдвоем, пока я жду дома в Париже!»