По колено в крови. Откровения эсэсовца
Шрифт:
Но я ведь как-никак числился в резервной роте! Но разве мог я тогда заикнуться об этом разъяренному герру генералу? Не мог, ну не мог я торчать в прицепе, когда рота в полном составе была брошена в бой. Вот это и было самым неприятным во 2-м полку СС «Дас Райх»: никто никогда тебе точно не скажет, что делать, а чего не делать. И ты действовал так, как тебя учили, то есть смотря по обстоятельствам. Впрочем, то, чему нас учили, с точки зрения фронтовых офицеров было бредом сивой кобылы, ни больше ни меньше. Можно было, конечно, действовать согласно тому, что вбивали тебе в голову твои инструкторы, но дело-то в том,
Однако вызвать 8,8-см по «Петриксу» оказалось не таким уж и простым делом, принимая во внимание, что нам и головы не давали поднять засевшие в близлежащих зданиях французы. Я заявил обершарфюреру, что мне непременно надо взобраться на крышу. Ему это пришлось явно не по душе, поскольку лишало его радиосвязи с мотопехотинцами. Я попытался объяснить ему, что, дескать, приказ исходит от генерала Роммеля. Тут он недвусмысленно заявил, что думает обо всех этих вышестоящих, и жестами призвал троих бойцов резервной роты оставить позиции и подойти к нам. И приказал им сопроводить меня на крышу многоквартирного дома.
Когда мы входили в здание, нервы мои были напряжены до предела. Грохот боя сюда почти не долетал, и наши шаги гулким эхом отдавались в тишине подъезда. Здание было пяти- или даже шестиэтажным. Первым по лестнице взбирался боец с автоматом, за ним я, замыкали шествие еще двое вооруженных винтовками солдат. Как я был благодарен этому автоматчику — я не сомневался, что очередь из «МР-38» скосит любого, кто отважится стать у нас на пути. Когда мы достигли площадки, нас догнали двое бойцов с винтовками. Оставалось повернуть и продолжить путь по следующему пролету.
Чтобы выбраться на крышу, нам предстояло миновать коридор на последнем этаже. Когда мы пробирались по этому коридору, дверь одной из квартир открылась. Я помню, что сердце у меня ушло в пятки. Да и не только у меня. Мы ожидали выстрела, но последовал вскрик. Почтенный отец семейства, бельгиец, едва приоткрыв дверь, сразу же оказался на прицеле у нашего автоматчика. Позади бельгийца я разглядел двоих ревущих детей и перепуганную насмерть жену, пытавшуюся втащить смельчака-мужа назад в квартиру. Грослер, наш автоматчик, невзирая на присутствие детей, разразился площадной бранью.
— Где французы? Где они? — стал допытываться кто-то из бойцов.
Хозяин квартиры, тоже перейдя на крик, принялся уверять, что в этом доме французов нет и в помине, на что его собеседник провопил, что, дескать, он лжет. Но в этот момент наш Грослер уже одаривал детишек шоколадками, чтобы хоть их заставить умолкнуть. Жена стала о чем-то просить мужа, мол, скажи им, скажи. Тот, взглянув на Грослера, стал что-то объяснять, я не смог разобрать. Мужчина показывал то на винтовку ефрейтора Грослера, то наружу здания, вновь и вновь повторяя непонятное мне слово. Тут вмешалась жена и внятно произнесла: tireur isole. И ту я понял — снайпер! Я объяснил остальным, что они имели в виду.
Я попытался установить связь по «Петриксу» там же в коридоре, но из-за обилия металлических труб и бетона прием был ужасно слабым. Видимо, необходимо было, невзирая ни на что, выбраться на крышу — я знал, что герр генерал в ту минуту клял меня во в<3е тяжкие, дожидаясь связи с батареей 8,8-сантиметровых.
Грослер, войдя в квартиру, чуть ли не на четвереньках пробрался к балкону.
— Les cloches, — пояснила женщина.
— Колокола, — перевел я.
Примерно в 200 метрах возвышалась колокольня. Оба солдата, вскинув винтовки, стали прицеливаться, но на таком расстоянии никакого снайпера, конечно же, не разглядели.
По «Петриксу» мне с грехом пополам все же удалось связаться с мотопехотинцами, и я попросил их, по возможности, дать несколько выстрелов из фаустпатронов или орудий по колокольне. Они ответили, что оттуда, где они на данный момент находятся, далековато, — дескать, пушка не добьет, а фаустпатроны у них все вышли. Так что оставалось лезть на крышу, срочно связываться с герром генералом и просить его, чтобы он организовал залп 8,8-см по колокольне.
Когда мы выбрались на крышу, я увидел, что 8,8-см приступили к обстрелу указанного генералом сектора, причем не дожидаясь, пока я передам сообщение от герра генерала. Я тут же связался с Железным Конем, и рекогносцировщик сообщил мне, что герр генерал выслал в распоряжение батареи вестового. И я понял, что Роммель сидит в своем «Железном Коне» без связи с артиллеристами. Их батарейная рация забарахлила. Пока я переключался на другую частоту, наш Грослер рухнул на крышу, выстрел донесся лишь секунду спустя. Кровь фонтаном ударила из простреленного затылка. И тут я, сам того не желая, попытался взять у него автомат, но он, мертвой хваткой вцепившись в оружие, никак не желал расставаться со своим «МР-38». Изо рта умиравшего Грослера вырывались лишь нечленораздельные, булькающие звуки. В конце концов хватка ослабла, и я забрал оружие. Кто-то из бойцов в страхе выкрикнул:
— Ты заметил снайпера? Откуда он бьет? Где он засел? В ответ рядом с нами в плитки крыши ударила пуля. По
оставленной ею полосе мы смогли определить приблизительное направление — с юга на север.
— Я вижу, вижу его! — воскликнул наш солдат.
Примерно в двух кварталах от нас мы разглядели крытую темно-красной черепицей крышу дома, а чуть ниже крохотное мансардное окошко. Наши бойцы сразу же принялись палить по нему из винтовок, а я попытался связаться с батареей 10,2-см орудий. В этот момент раздалось несколько выстрелов подряд, заставивших нас вжаться в черепицу крыши. Я не сомневался, что это дело рук засевшего на колокольне снайпера. Намеренно указав артиллеристам 10,2-см орудий чуть большую, чем на самом деле, дистанцию, я преследовал одну цель — я не хотел допустить, чтобы во время их обстрела от осколков снарядов пострадали наши же солдаты на прилегавших улицах. Во время стрельбы я корректировал их огонь, и в конце концов после двух прямых попаданий сооружение рухнуло.
Пока мы оставались на крыше, резервная рота сумела вызволить из окружения мотопехотинцев, и мы, уже втроем, смогли вернуться на рыночную площадь. Едва я оказался там, как ко мне подскочил Крендл. Мы оба были без ума от радости, что наш рейд завершился благополучно, по крайней мере, для нас с ним.
И хотя сражение за Сен-Юбер еще не завершилось, исход его был предрешен. Бои переместились в северную часть города. Я подошел к представителю военной полиции, занимавшемуся пленными бельгийцами и французами, и сообщил ему, что на крыше здания остался погибший ефрейтор вермахта. Где именно, я показал.